Зона поражения
Шрифт:
– Они пожирают нас заживо!.. – Человек сорвался на хриплый крик и простуженно закашлялся.
Это была одна из легенд Зоны, призрак заблудившегося сталкера. Он бродил по подземельям Темной долины с тех пор, как военные сталкеры попытались однажды углубиться в лабиринт подземных ходов и едва сумели выбраться на поверхность, оставив внизу три четверти личного состава. Кроме него из оставшихся внизу не уцелел никто. И он сам – непонятно, сумел ли выжить или лишь его мертвая оболочка продолжала бесцельно блуждать по этим каменным казематам, полагая, что ищет выход наверх. Его бессвязные выкрики и кашель, далеко разносившиеся по гулким тоннелям, нервировали спускавшихся в катакомбы сталкеров уже несколько лет. Заслышав людей, он либо начинал стрелять в них, либо без оглядки удирал в лабиринт. Непонятно, откуда он брал здесь патроны. Впрочем, вон он, ответ, лежит в середине коридора. Патроны сюда приносят сталкеры, после смерти которых боеприпасы остаются бесхозными. Да и бюреры стаскивают на свои походные алтари всякую дрянь, которую находят в Темной долине, в том числе патроны, которые воруют из схронов. Новую одежду взамен истлевшей он, предположим, тоже снимает с трупов. Но все равно непонятно, чем он тут питается столько времени? Не бюрерами же. Нет, заблудившийся сталкер – наверняка призрак.
Он наклонился над трупом, и меня вдруг осенило – за мгновение до того, как безумец опустился на колени и вытащил из-за голенища армейского ботинка нож.
Чем питаются все прочие обитатели Зоны, кроме людей?..
– Бюреры… – всхлипнул военный сталкер, аккуратно пластая ногу своего бывшего коллеги, привычными движениями срезая с нее тонкие, прозрачные ломти мяса, словно профессиональный японский повар, приготавливающий сашими. – Проклятые пожиратели падали… – всхлипнул он, засунув один из ломтиков в рот и принявшись тщательно его пережевывать.
Миша Пустельга издал короткий горловой звук. Безумный военный сталкер рывком вскинул голову, прислушиваясь, потом вскочил, переведя «М-16» в боевое положение.
– Бюреры! – выкрикнул он, выпустив в нашу сторону длинную очередь. – Выходите, твари!
Мы едва успели убрать головы – пули защелкали по торцевой стене коридора, отбивая от нее кусочки бетона. Заискрил перебитый кабель.
Выпустив по нам половину магазина, безумец затих. Я напряженно вслушивался в пространство, но в тоннеле за углом не было слышно ни звука. Не думаю, что человек мог бы бесшумно подкрасться к нам по залитому водой и покрытому мусором полу, но полное отсутствие звуков все равно действовало на нервы. Невольно закралось в душу подозрение, что это действительно призрак и сейчас он, беззвучно шагая по воздуху и вздернув свою винтовку, вывернет нам навстречу из стены тоннеля. Вот вроде бы плеснуло что-то вдали, вот снова – еще дальше. Я уже готов был сам выкатиться из-за угла на разведку, когда услышал вдалеке раскатистый безумный вопль заблудившегося сталкера: бедолага решил отступить, на ходу оглашая тоннели боевым кличем.
Вообще-то встреча с заблудившимся сталкером, как и сообщение о смерти Семецкого, считается хорошей приметой. Почему-то там, где он бродит, никогда не бывает бюреров. То ли он их чем-то отпугивает, то ли еще что. Я даже готов поверить, что его безумие является священным в их религиозных взглядах, и потому они стараются с ним не встречаться. Черт его разберет. Легенды о том, что он непревзойденный стрелок и просто уничтожает всех телекинетиков на своем пути, на мой взгляд, смехотворны. Однако как-то же он выживал здесь все эти годы.
Миша все же получил свою плюху, даже целых две плюхи, и вынужден был признать, что получил за дело.
Остаток пути мы проделали без происшествий и вскоре достигли цели. Это была бетонная стена с вакуум-затвором посередине, не таким огромным, как на входе, но все-таки достаточно большим. Его, похоже, даже не пытались взрывать. Сенсорный пульт электронного замка, естественно, был выворочен с корнем и выпотрошен до основания, но охотники перенесли это стоически. Альваро при помощи своего компьютера тут же померил напряжение в торчащем из стены обрывке кабеля, деловито подключился к нему через какой-то хитрый разъем и начал колдовать над клавиатурой.
Вообще у меня сложилось впечатление, что как только мы добрались до точки назначения, я сразу отошел на второй план. Не то чтобы меня перестали замечать, но у каждого из моей команды тут же обнаружилось какое-нибудь важное дело, и лишь я стоял посреди всей этой кипучей деятельности дурак-дураком, ибо моя миссия пока была исчерпана.
Код к дверям подобрали почти сразу. Возможно, Альваро даже не подбирал его, а просто загрузил с компакт-компьютера – слишком быстро все произошло. Донахью с Галлахером разом навалились на металлический штурвал вакуум-затвора, крякнув, провернули его и деловито сдвинули в сторону протяжно заскрипевшую дверь. В лицо пахнуло затхлым. С открытием двери сработало какое-то реле, и внутри одна за другой начали загораться лампы дневного света. Стеценко тут же нырнул внутрь, опередив мой протестующий возглас, затем показался снаружи: все чисто.
Я сунулся за ним. Помещение оказалось не очень большим, размером примерно с две Динкины комнаты. У выхода был установлен обычный письменный стол, видимо, для секретаря-охранника. В центре помещения располагались сдвинутые вместе лабораторные столы, на которых громоздилось нечто бесформенное, массивное и угловатое, накрытое брезентом. На противоположной стене над большим экраном висели в ряд несколько циферблатов с непонятными обозначениями под каждым (если это были часы, в чем у меня почти не возникло сомнений, то все они давно стояли), под ними распласталась большая армейская эмблема, на которой сидел гриб-невидимка. Он настолько искусно изобразил на своей поверхности ту часть эмблемы, которую прикрыл собой, что мне даже пришлось напрячь зрение, чтобы убедиться, что я не ошибся. Вдоль стен выстроились высокие металлические шкафы с прозрачными дверями, за которыми виднелись перекрученные жгуты тонких кабелей и световодов, офисная оргтехника и какие-то картонные коробки, упакованные и готовые к отправке, – видимо, во время бегства военные просто бросили их тут, не успев забрать с собой. Я ковырнул ближайшую ко мне коробку, но Стеценко тут же коршуном метнулся ко мне и придавил ее сверху ладонью, не давая откинуть крышку: нельзя. Я равнодушно выпрямился: ну, нельзя так нельзя.
Через высокий порог шагнул Пустельга. На его обычно простодушном полудетском лице была нарисована такая озабоченная серьезность, что я даже не поверил своим глазам. Он устремился к столу, ухватил брезент за угол и рывком сдернул его на пол. Нашим глазам предстали четыре больших доисторических монитора, у которых торчали сзади огромные электронные трубки, что выглядело крайне непривычно. На экранах блеснули тонкие поперечные полосы, после чего начала загружаться заставка «Windows» какой-то древней версии: Альваро снаружи продолжал манипулировать своим волшебным компактом.
Миша плюхнулся за ближайший компьютер, постучал по клавишам устаревшей кнопочной клавиатуры, остановив загрузку программной оболочки, и на экран вывалилось файловое дерево «Norton». Переводчик весь преобразился, стал сосредоточенным и деловым, все его движения стали скупыми и точными. Он явно попал в свою стихию. И если Стеценко действительно был полковником, то Пустельгу вполне можно было представить майором, начальником компьютерной службы этого командного поста.
Да нет, не может такого быть. Когда отсюда бежала армия, ему было не больше десяти лет. Впрочем, я бы уже ничему не удивился.
Мимо нас протиснулся Камачо, опустился за монитор напротив Миши, лицом к нам, что-то подключил к стационарному системному блоку под столом. Мне не было видно, что происходит у него на мониторе, но я не думаю, что картина отличалась от той, что была у Миши. Ребята готовились к атаке на сеть Хозяев Зоны.
Бесшумно подошли и встали за моей спиной Донахью и Галлахер. Я чуть повернул голову – затаив дыхание, они разглядывали происходящее на мониторе Пустельги. Не уверен, правда, что они что-нибудь в этом понимали, так же как и я: сверху вниз по нему стремительно бежали ряды цифр и непонятных символов.