Зона Посещения. Заложники небес
Шрифт:
– И зовите меня Фениксом!
Хмыкнул иронично, тем самым выдав рецензию на собственное творчество, и проворчал:
– Ну и ладно, Феникс так Феникс… С возвращением, птица вольная.
После чего, держась для верности за стеночку, мужчина добрался до арендованной на ночь койки и сполз на нее, чтобы без промедления забыться мертвым сном.
Олег Иванович Жук пребывал в статусе матерого каторжанина и за пятьдесят три годка житухи успел пять раз побывать в местах лишения свободы. Судьбина выдалась не из легких, но он никогда ни о чем не жалел. Находясь в местах лишения
Кличка его на сто процентов совпадала с фамилией, так что Олег Иванович, сколько себя помнил, откликался на погонялово «Жук». В юности, правда, дружбаны кликали Жучком, но то было давно и не имело уже никакого значения.
Своего отца он помнил плохо, так как еще в пору раннего детства Олежки папа ушел за хлебом и не вернулся. Уже потом Жук узнал, что родителя приняли соответствующие органы, и тот умер в колонии от заражения крови. Но что бы это знание смогло изменить, когда ты уже покатился по наклонной…
Свой первый суд Олег Иванович помнил во всех подробностях. Он был самым младшим в компании, и когда старшие товарищи решили тупо грабить всех прохожих, которые попадутся на улице, Жук, а тогда еще Жучок, происходящее воспринял как радостное веселье. Но когда Жучку дали пять лет с началом отсидки «на малолетке», стало не до смеха. Хотя на самом суде, в момент, когда прозвучал его первый приговор, он даже не понял, что произошло, наоборот, весь процесс казался по-прежнему веселым действом.
– Жучок, да ты прямо как урка с мыльного завода, – шутили на суде его старшие товарищи.
Но когда из зала суда он уехал в места не столь отдаленные, а конкретно – в ближайшую тюрьму для содержания малолетних преступников, очень быстро стало не до шуток. Дальше началось выживание. Жук выжил, но, утонув в блатной романтике, так и не смог остановиться. Повзрослев, Олег Иванович понял, что если бы тогда, в первый раз, его, глупого малолетку, кто-то взял бы на поруки и он не попал в тюрьму, все сложилось бы иначе. Однако, как ни верти, его судьба сложилась именно так, а не по-другому.
Отсидка следовала за отсидкой, и постепенно Олег Иванович стал ощущать, что его дом не с той стороны «колючки». Тюрьмы и лагеря стали для него гораздо более привычной, естественной средой обитания, покинуть которую означало обречь себя на кучу неудобняков и затык. За пределами лагерной ограды и тюремного забора мало что происходило по понятиям, там царила неразбериха. В мире фраеров норма жизни – бардак.
Но выяснилось, что есть на земном шарике углы, где ваще все не как у людей, и норма жизни – полный песец. На сей раз матерый рецидивист Жук попал в куда более серьезный переплет. Вместо привычной, уже шестой по счету ходки в лагеря Жук попал в Трот, и эта ЗОНА сразу не понравилась старому сидельцу. Только вот обстоятельства, из-за которых он сюда попал, брали свое, и вот уже девятый месяц Олег Иванович Жук пребывал в российской Зоне Посещения, жестко именуемой Трот.
Все живущие в Расее-матушке вменяемые люди знают, что Трот это Торт, только наоборот. У местных блатных, промышляющих на этой Зоне, по теме было множество своих шуток. Насчет торта, как его есть, в какой рот и каким образом наоборот, но эти приколы не нравились Жуку. Так как он обладал тем, что напрочь отсутствовало у всех подобных говорунов. Жук обладал внутренним чутьем или, как здесь принято говорить, чуйкой. А чутье подсказывало каторжанину, что у этой Зоны свои, пущай и не всем ясные понятия, а значит, свои хозяева, и они не потерпят насмешек и могут за наглое базлание нехило наказать.
В гущу полного песца Олег Иванович попал не простым залетным. Он, как положено в его родном воровском мире, принес маляву от авторитетных людей, тянувших за него мазу, и без гнилого базара был принят в одну из местных банд. Преступной группировкой верховодил беглый зэк по кличке Воха Граммофон, и Жук сразу попал в ближайшее окружение главаря. Но, протянув в Троте месячишко, Жук заметил для себя много такого, что ему пришлось не по нраву. Только вот обстоятельства… Некуда деваться, обстоятельства из Трота его не выпускали.
Банда Граммофона в основном занималась старыми как мир грабежами, потому как все попытки наладить более безопасный бизнес в этой Зоне ничего не принесли. Занятие рэкетом в Троте оказалось самым неблагодарным. Здешние добытчики хабара в основном были не робкого десятка и за пресловутое СВОЕ цеплялись не то что зубами, но и всем, что из оружия сыщется.
Да еще после рэкетирского наезда можно было от сталкеров такую мощную обратку получить, что небо с овчинку покажется. По этой причине старый добрый разбой был основным средством существования чуть ли не всех уголовных ОПГ, забурившихся в Троте. Если, конечно, не брать в расчет несколько организаций, которые имели прямое финансирование с Большой земли.
К таковым относились повернутые на всю башку сектанты из «Инферно» или придурки из движухи «Санитары Зоны», которым, по мнению Жука, просто нравилось убивать. А самое главное, подобные группировки Трота имели совсем другие внутренние структуры, и Жук не питал уважения к ним и к людям, в них завязанным. Для него это были филиалы «конторы», и то, что здесь она имела какие-то другие названия, не имело значения.
Фартовые люди вроде сталкеров и прочих бродяг, по жизненным убеждениям старого уголовника, также являлись «придурками». Искать «ответ на вопрос», добывать объяснение необъяснимости??? Такой фортель был за гранью понимания Жука. Таскать хабар, рискуя жизнью, также было занятием для лохов, вот только построить этих лохов, чтобы затем поиметь с них, никак не получалось. И этот расклад тоже не нравился старому каторжанину.
Бандитом Олег Иванович себя вовсе не считал, так как бандиты рискуют ради личной наживы, а Жук ставил на кон свою шкуру ради существования самой воровской системы. Он чувствовал себя важным, лишь являясь частью этой системы, которой Олег Иванович регулярно засылал денежные передачки. И по-другому ощутить свою значимость в этом мире у него просто не получалось.
Но, угодив в Трот, Жук уразумел, что эта Зона изменит его, и он уже не так, как раньше, воспринимает окружающий его мир. Да еще и давление внешних обстоятельств, загнавших его в Трот… Изменения в его сознании неизбежно начались, но человек, как всегда, по натуре противится всему новому. А тем более немолодой человек. Давно живущие люди хотят все так же ходить знакомыми улицами и в знакомое время получать от знакомых людей деньги на свое жалкое существование. Им не нужен риск, их жизнь налажена, но молодежь… Молодежь – это совсем другое дело.