Зона сумерек
Шрифт:
— Я не представился. Извините.
"Сергей Боровской. Частное детективное агентство «След». Адрес. Телефон. Факс". Леший машинально перевернул визитку. На обратной стороне красовался фирменный знак — голова собаки с острыми ушами и темными бусинками глаз.
— Вы — тот детектив, про которого говорил Рустам, — сообразил Леший и облегченно вздохнул. Все вроде бы встало на свои места. Никакой мистики. Только вот радости облегчение не принесло и спустя мгновение Леший понял — это было разочарование.
— Рустам сказал, что будет очень не против, если мы поработаем в контакте, — добавил детектив.
"Был бы я киллером, Татарина бы бесплатно
— Что-нибудь уже выяснили?
— Кое что, — Сергей пожал плечами, — не очень много. Но след обнаружился и я как раз собирался его проверить. Если хотите — можете составить компанию. Вы ведь не торопитесь?
"Глазастый!" Лешего и впрямь не тянуло домой. Тем более после только что пережитого разочарования. Тянуло вернуться в «рыбку» и как следует расслабиться… впрочем, ночная прогулка неизвестно куда, неизвестно с кем и неизвестно зачем была не хуже. Журналист — это ведь не профессия, это диагноз. Он уже совсем собирался кивнуть, но вдруг насторожился?
— Послушайте, а как вы меня нашли? Я ведь и сам не знал, что зайду в «селедку».
Сергей Боровской неожиданно улыбнулся:
— Верхнее чутье. И чуть-чуть удачи.
Леший почувствовал себя глупо. Неизвестно почему возникла и намертво прицепилась мысль, что парень чего-то недоговаривает. Улыбался он хорошо, искренне. Но сторожащий взгляд его не потеплел ни на градус.
ГЛАВА 2.
Дома расступились, пропуская их на тихую старую улочку с заборами, запрятанными в густой кустарник. Строения, что прятались в глубине дворов, были в основном двухэтажными, частью погорелыми, разрушенными и уже давно не жилыми. Пропустили и снова сомкнулись за спиной. Свет фонарей сюда не проникал, лишь луна иногда проглядывала сквозь облака, но тотчас пряталась обратно, и на улочке царила непроглядная темь. Попав в лужу Леший чертыхнулся.
— Простите, — вполголоса отозвался Сергей, — совсем забыл…
В его руке появился фонарик и ярко-желтым лучом заметался по дороге выхватывая длинные лужи на узкой полосе разбитого асфальта. Больше Боровской не сказал ни слова, видно, он был не слишком разговорчив. Молчание тяготило Лешего. Он порылся в памяти, подыскивая подходящую тему для разговора. Вообще то с этим у него никогда проблем не возникало, но сейчас Леший со странным чувством обнаружил, что в голове много посторонних мыслей, но ни одной подходящей. Для пустого и необременительного разговора вечер был явно не тот.
Улица поворачивала к монастырской стене. Можно было прожить в городе всю жизнь, но так и не научится ориентироваться в этих узких, длинных, кривых, зигзагообразных, выгнутых под различными углами улочек и коротких переулков, где номера домов были те же, а вот название уже другое, если только удавалось его обнаружить. Каверны пустырей, штабеля брошенных бревен, уже черных и подпорченных гнилью, непонятного назначения кирпичные домики размером с привокзальный туалет (их и использовали так же), и буйные заросли шиповника по оврагам — так выглядел город на окраине куда, как шутили местные жители, за семьдесят лет советская власть так и не добралась.
Леший не был здесь тысячу лет. Для этого была причина. Сейчас она выросла прямо перед ним — длинный, просевший от времени барак в широких тарелках лопухов. Одна стена, обращенная к дороге была полностью разрушена и в провале можно было разглядеть дверной проем.
Здесь, со своими родителями, жила его студенческая любовь — непонятная и неприступная. Возвращаясь из института она взбегала по ступеням, прыгала на низкий подоконник в коридоре и замирала. И так, у этого окна, она стояла часами. Глядела на восходящую луну и думала неизвестно о чем. И пытаться ее разговорить в такие часы было делом безнадежным — она попросту не слышала ничего, словно была не здесь. А однажды, видимо заглядевшись в небо, шагнула из окна. Вроде и невысоко здесь было, второй этаж, и мягкие лопухи внизу, но шаг этот стал последним в ее жизни. Врачи потом вывихнули извилины, пытаясь объяснить себе причину смерти молодой здоровой девушки — она даже не сломала ничего, никаких внутренних повреждений, совершенно здоровое сердце. Оно остановилось просто потому, что вдруг расхотело биться.
Тогда Леший, молодой еще парень, первый раз услышал пророческие слова ее отца: "Всякий живущий имеет право на три великих дара: любовь, смерть и свободу воли". Пожилой человек, единственный, казалось, не испытывал нужды ломать голову над непонятной смертью дочери — он что-то знал. Прошло немного времени, и он исчез из поля зрения Лешего. Виктор пытался его искать, но не преуспел и скоро бросил.
Внезапно он остановился, словно споткнулся. Прошлое каким-то непонятным образом пересеклось с настоящим: в этом доме пропадали люди! Он не заметил, что молчаливый спутник его погасил фонарик. Небо очистилось. Величественная луна плыла в бархатной черной воде подобно золотому кораблю и вся улица вдруг показалась Лешему словно оттиснутой на старинной гравюре: исчез мусор, поломанные заборы, перекошенные двери и разбитые окна. Острые крыши взметнулись вверх, как готические шпили, стрелами громоотводов прорываясь из мира дольнего в мир горний. И колдовской красотой завораживали, манили, не пускали… И словно кто-то невидимый тихо шепнул на ухо: "Так бывает всегда…"
Белая луна отразилась, должно быть, в темном стекле дома напротив и пушистый лунный заяц прыгнул на дорогу, под ноги, явно стараясь "перерезать путь". Спутник Лешего сощурился и тихо цыкнул — пушистая тень метнулась назад и пропала. Леший вскинул изумленный взгляд — глаза Сергея Боровского смеялись.
— Совсем распустились, косые. Думают — перекресток, так все можно…
"Перекресток?!" растерянно подумал Леший. Значит? Значит — все правда.
И он вышел на перекресток. А Сергей Боровской — проводник… Значит и та встреча в «рыбке» была не случайной. И то, что пробираясь по кладбищу он потерял ключи — ключи ему больше не понадобятся.
— Путь свободен, — тихо обронил Сергей. Он словно ждал чего-то от Лешего и тот, сообразив, торопливо кивнул. И первым шагнул вперед, пересекая невидимый и неощутимый Рубикон.
Теперь они шли быстро, почти бежали а луна летела чуть впереди и мокрые дорожки на асфальте переливались, как ртуть. Воздух пах водой. И тишина стояла такая, словно и ветер отстал. Дома подмигивали рыжими окнами, но Леший не смотрел на них — в этом свете они казались плоскими, как театральная декорация, словно там, за красивым резным фасадом была пустота и тяжелый бархат кулис.