Зона сумерек
Шрифт:
Да и пути-то было: только спуститься с четвертого этажа на третий, можно даже на лифте, если совсем совесть потерял или детство взыграло, не будем уточнять где…
«Порнолисток» располагался в узеньком и длинном закутке в конце коридора за деревянной решеткой, которую можно было выбить ладонью и массивной железной дверью, которую нельзя было вырвать и динамитом. Впрочем, при современном развитии науки и техники о динамите мог вспомнить разве только что спрыгнувший с пальмы папуас — были способы куда менее эффектные и более эффективные. Только за последний год «Сенсацию» пытались «вскрыть» четырежды и один раз вполне удачно. Причем Татарин (доподлинно известно), плакался не о четырех тысячах в зелени, телевизоре
Смех-смехом, а сидел Татарин в своей берлоге как удельный князек, крепко и основательно, хотя выкурить его пытались не единожды. Ходили слухи, что атаки на «Сенсацию» санкционировал сам Его Превосходительство губернатор (который, действительно, имел причины не любить «листок» и более чем веские). Был случай, штурмовал офис Татарина самый что ни на есть настоящий и усиленный наряд милиции с ордером. Татарин тогда не сплоховал — «заштрюмил» железную дверь и сел на телефон. Через четверть часа полковнику Демину позвонили из области и попросили умерить пыл. Голос был вполне вежливый, но «волкодав» перед телефоном стоял навытяжку. Последнее утверждение, впрочем, относилось к категории фактов непроверенных и основывалось на том, что через две минуты после исторического звонка «ребят» от «Сенсации» убрали. Без извинений, правда, но хитрый Татарин их и не ждал. Дверь выдержала.
— Садись, — коротко бросил Рустам, аккуратно положил трубку, медленно, глубоко вздохнул. При этом его круглое как луна лицо сделалось невероятно похожим на лицо китайской фигурки "курящий охотник", — Сил нет, — вздохнул он, — ни физических, ни моральных. Сижу здесь, пардон, как интердевочка: этому дала, этому дала, а этому не успела, вот он и бесится. Зачем звал, — перебил Леший. Он знал по собственному опыту, что жаловаться на жизнь Татарин может часами, и слушать его излияния был, решительно, не настроен. Хакасов сразу подобрался. Круглые, чуть навыкате глаза поймали Лешего "в фокус" и заклещили намертво. Он и не дергался. Была нужда!
— Дверь хорошо закрыта, — спросил Татарин. Леший иронизировать не стал
— предосторожность была старая, как мир, однако до сих пор срабатывала.
— А теперь слушай сюда и постарайся сразу же забывать, — совершенно серьезно посоветовал Рустам…
Началась эта свистопляска больше года назад. Тогда, если помнишь, без вести пропал молодой парень только что отслуживший, между прочим, в "морской пехоте". Ну пропал и пропал. Поискали, как водится, потом бросили. Жена нашла себе другого, мать он еще до армии схоронил, так что дергать «сизарей» было особо некому. Потом, уже месяца три прошло, исчезли напрочь двое его приятелей, примерно того же возраста. И тоже бесследно. Леший молчал. История была давняя, со всех сторон обсосанная, в том числе и «Сенсацией» и комментариев не требовала.
— Когда группа пацанов из области пропала, — продолжал Татарин, — никто особо не дергался. Были — сплыли, мало ли куда их черти
— А другой — сын Великого Монгола, пацан лет пятнадцати, Тимур, — Леший сцепил руки в крепчайший замок. Разговор не нравился ему с самого начала, а сейчас просто встал поперек горла. — Милиция ищет. Гароев, говорят, частного детектива нанял.
— Верно, нанял, — кивнул Рустам, — парень со мной в контакте. Молодой, но работает неплохо. И знаешь, он обнаружил, что эти случаи не единственные, люди в городе пропадают уже года три. В основном это, конечно, те, кого особо и не ищут — бомжи, всякие ханыги, криминал ходячий, словом — группы риска. А тусуются они, между прочим, в старом монастырском комплексе, частью под землей, от милиции подальше. И пацан Монгола, Тимур, тоже был не так прост. Последние месяцы он был связан с диггерами. Ну, знаешь, теми парнями, которые лазают по всяким подземельям, тоннелям и прочим катакомбам. Говорят, что ищут то ли серебро Дмитрия Донского, то ли ход из мужского монастыря в женский, а по-моему, просто приключения на свою филейную часть.
— Я знаю, кто такие — диггеры, — перебил Леший, — что дальше?
— А дальше… — Татарин задумчиво потер подбородок, — дырки эти в подвалах, куда они лазают, засекречены почище плана минирования Кракова. Парни — фанатики, почти что закрытая секта, никого к себе не подпускают…
— Не смеши, — посоветовал Леший, — взвод солдат, прочесать всю старую часть города и можно подробную карту рисовать.
— Так то оно так, — Татарин подергал себя за кошачий ус, словно проверял, не отклеился ли ненароком, — только большая часть подземных переходов проходит под «коксохимом» и Бугаев, опять-таки, неофициально, почти на ухо, но так, чтоб слышали все, кому положено, сказал, что костьми ляжет, но никого с приборами туда не пустит. Димка Зверев ему не поверил…
Леший поежился — история было совсем свежая, его коллегу, журналиста «Новостей» Диму Зверева перед входом в редакцию неизвестная машина просто растерла задними колесами по асфальту. Город был в шоке, это ведь не Питер, где популярнейшего телеведущего в собственном подъезде грохнули, газеты выпустили некрологи на полполосы, телевидение нарыдало корыто слез, полковник милиции торжественно пообещал "найти и обезвредить" и на следующий день происшествие напрочь забыли. Велик град Петра, много там журналистов… Димка был в городе своим в доску, коренным, с половиной населения в родстве. С другой в близком знакомстве. Смерть его и сейчас была свежа в памяти, такое город вообще не умел забывать…
— Что, Бугаев правда клад Донского нашел, — недоверчиво хмыкнул Леший, — или радиоактивные отходы у себя под задницей захоронил?
— Не знаю, что он там захоронил, знаю только, что дело это темное, — ответил Татарин, глядя в глаза Лешему предельно откровенно, — темное и опасное. Но Гароев платит за него большие бабки. Это во-первых. А во-вторых, хотя может быть это как раз во-первых… мне нужен этот материал. Это — сенсация, Виктор. Большая сенсация, такие журналисту раз в жизни попадаются. И она должна быть у меня.
Леший смотрел в круглые глаза Татарина, в них плясали черти. Пожалуй, этот парень мог бы понять диггеров, как никто. Потому, что и сам был фанатиком. За свою сенсацию он мог бы убить… Во всяком случае, через свое самолюбие Татарин переступил легко, даже притоптал его сверху, чтобы не дергалось. Такими людьми можно было восхищаться, молиться на них, любить, ненавидеть, люто завидовать… Работать с ними было невероятно интересно, но вот веры им не было никакой. Потому, что за свою сенсацию Татарин мог утопить в дерьме не только союзника-подельника. И при этом без малейшей мысли о личной выгоде, просто "за идею".