Зона сумерек
Шрифт:
Розали с изумлением заглянула в круглые и наглые глаза. Обернулась. Руки Пуза были крепко сцеплены в замок. Он молчал. Просто молчал. Она отступила. На глаза попался тот самый Колобок, о котором она почти забыла. Смотревший на нее. Не на Бара, не на Халифа а на нее. И безмолвный как каменный идол. Глаза словно налились крутым кипятком и она почувствовала что по щекам бегут горячие, быстрые слезы.
Внезапно Колобок, доселе не проронивший ни слова, выступил вперед:
— Мисс Логан, вы можете идти. Никаких претензий к вам у администрации нет. Если вы решите предъявить иск за нанесенное оскорбление то это ваше право. Но от имени администрации я приношу извинение за все, что вы здесь услышали.
Розали с грустной симпатией взглянула на этого человека и, чуть помедлив, кивнула головой.
— Извинения приняты. Иска не будет.
И вышла.
И еще целых десять секунд висела томительная тишина, а потом прогремел взрыв.
— Ты что, Колобок, охренел? — рявкнул Пузо, не стесняясь полупьяного мента.
— А вас это удивляет? В этом зоопарке и святой Лука охренеет, — ответил Колобок, но так тихо, что его никто не услышал.
— Мисс Логан…
Она обернулась. Тому, кто ее остановил, было лет 25, не больше, и похож он был на телохранителя в штатском.
— Господин мэр предоставляет вам машину с водителем.
Розали ощутила за спиной бесшумное, мягкое движение и быстро повернулась: «Вольво» темно-серого, даже сизого цвета беззвучно притерлось к обочине и застыло, как сгусток ночного тумана. За зелеными, густо тонированными стеклами было не разглядеть ничего, но Розали поймала себя на мысли, что ей и не хочется туда глядеть. "Призрак убитой совы"…
— Спасибо, — она торопливо качнула головой и поспешила отойти, подсознательно ожидая, что «призрак» полетит следом, пугая ее своей бесшумной мощью. Но «Вольво» осталось на месте.
Треск и грохот постепенно стихали, пока не сошли на нет. Сирены смолкли еще раньше, и площадь перед зданием мэрии, похоже, очистилась. Последними успокоились овчарки. В стремительно наступающей тьме уже трудно было разглядеть собственные руки, но внезапно на крыше вспыхнул свет: четыре мощных прожектора залили площадь неравномерным сине-красно-фиолетовым сиянием. В витрины спешно ставили огромные куски фанеры и электрокартона, появилась техника и люди с метлами, швабрами и совками. На помосте завозились, поднимая опрокинутые колонки и протягивая провода. А площадь снова стала заполняться народом.
В темноте город изменился. Дома словно придвинулись теснее друг к другу, сжимая и без того узкие улочки. Звучала музыка. Розали узнала "Депеш Мод", поморщилась, но стерпела, это было все-таки лучше, чем Анжелика Варум, "очаровашка, в трусах ромашка", к тому же, как не верти, "на родном языке"…
В мистическом, мертвенном свете лица людей казались неестественно худыми. Скулы и носы выпирали, словно народ был изможден долгим голоданием.
Вместо глаз темнели жутковатые провалы. И все это вместе составляло вполне конкретную и законченную картинку средневекового шабаша вампиров. На фоне развалин замка, после «турнира», который закончился массовым побоищем, ассоциация напрашивалась сама.
Состав толпы тоже изменился и, пожалуй, не в лучшую сторону. Пропали дети, молодые женщины и пожилые люди. Площадь и близлежащие улицы заполнили подростки и молодые ребята раннего послеармейского возраста. Все они были либо «слегка», либо «порядком», либо просто пьяны "до белых коней", и никакого особого веселья и удовольствия на юных лицах Розали не заметила. Те, кто «догнал», были благодушны, те, кто "не успел" — досадливо оживлены. В воздухе висел острый запах пива и плотный сленг, густо приправленный инвективной лексикой. Попадались, и не так редко, глаза и вовсе оловянные.
«Дурь» в Халибаде большим злом не считала даже милиция. Ее можно было приготовить чуть ли не прямо на «поле» с помощью костерка, консервной банки и куска марли. Старики испокон веков использовали ее как средство от зубной боли. А молодые… наверное у них тоже что-нибудь болело. Душа, например.
К ней пытались цепляться, она проходила мимо не отвечая, хотя язык чесался. Но с этим зудом Розали давно научилась справляться. Тем более, что и нужно то было для этого всего-ничего: поглубже нырнуть в свои мысли. А мысли были невеселыми.
Ежу понятно, что Пузо и его присные не упустили и не отпустили ее, а "пустили погулять на коротком поводке". Ее обаятельная улыбка наверняка уже появилась во всех возможных ориентировках, а симпатичные интеллектуалы с четырьмя звездами под штатским пиджаком уже получили задание выявить связь: ЦРУ — Халибадское Сопротивление. Для мэра такая связь сейчас была бы подарком судьбы. По крайней мере, она дала бы Пузу отличную возможность эффектно повесить всех собак на мифический "международный заговор", и он этой возможности не упустит. "Медвежья услуга" — вот как называется подобный вид помощи. И Игорь, когда раскинет мозгами, вряд-ли благословит Розали Логан на новые подвиги. Если он жив. Если Паша жив. Если хоть что-нибудь уцелело после сегодняшнего "левого марша"…
Неожиданно перед глазами материализовалась сине-сиреневая тень в безрукавом тельнике, с массивным крестом на шее и плохо сфокусированным взглядом. Розали сделала шаг в сторону, чтобы обойти тень, но рядом выросла другая. Она оглянулась: подростки замкнули ее в кольцо. На первый взгляд и без учета скрытых резервов их было семеро. И все безбожно пьяны. Слишком пьяны, чтобы на них могли подействовать доводы разума. И слишком трезвы, чтобы выпустить.
Один на один она бы справилась с любым. Двое уже были проблемой. А семеро — это уже не проблема, это был гроб с музыкой.
В чем дело, ребята? — спросила Розали, и голос показался ровным и безмятежным даже ей самой. В ответ парень дохнул ей в лицо дымом дешевых сигарет и выдал пространно-философскую фразу наполовину по-английски, наполовину по фене. Синтаксис ее остался загадкой для Розали, но общий смысл она уловила — ребята испытывали острый дефицит в области общения полов и рассчитывали, что она этот дефицит восполнит. Неясно, всерьез рассчитывали, или для прикола. В обоих вариантах были свои плюсы и минусы, а в общем, это был полный абзац.