Зона Топь
Шрифт:
— А машина?
— Машина во дворе тетки Полины. — Аня встала с моей кровати, подошла к раковине и стала умываться. — Тетка Полина — это та женщина, хрюшка которой тебя сбила. Полина с твоего автомобиля пылинки сдувает. Машину привели в порядок, я за нею присмотрела.
— Она за всеми присматривает. — Девушка с соседней кровати привстала. — Она даже свинье, той самой Хавронье, свою кровь ввела. Тетка Полина с утра уже молока принесла и домашней колбасы. Молится за вас. А меня Ниной зовут.
В данный момент мне было по фигу, как
— Очень приятно, я Маша.
Слишком много информации для усталого мозга. Глаза закрылись, и я заснула.
Вечером я проснулась, шепча про себя фразу, сказанную усатенькой медсестрой: «Вызывай травму…» Я где?
— Ты в гинекологии, — ответил голос Анны. — Все будет хорошо, ты выздоравливаешь.
Лицо Анны наклонилось надо мной. У нее поразительный голос. Слышишь его и безоговорочно веришь.
— Это хорошо… Но почему гинекология?
— У тебя сломан нос, два пальца левой руки, ушиб и смещение костей черепа, сильнейшее сотрясение мозга, трещины ребер… и выкидыш. Десять недель. Было сильное кровотечение.
Я тут же почувствовала тянущую боль в низу живота.
— Болит. — Я заплакала. Не от боли, от обиды.
— Еще бы. Ты спи. Моя кровь и сон тебя вылечат. Спи, спи, спи…
Анна поглаживала мое плечо, и сон мягко пробрался в голову.
Самостоятельно посетить туалет я смогла через три дня. Шла по коридору, пугая дежурную медсестру и пациентов своей бледностью и нереально дорогим атласным пеньюаром, накинутым на ажурную ночнушку.
В тот же день мне сняли с лица гипсовую маску. Вот это было зрелище. Краем глаза заметив опухлость и черные оттенки, идущие от носа к вискам и подбородку, я решила несколько дней на себя не смотреть.
Аня немедленно сняла зеркало, висящее над умывальником, и вручила его Ниночке.
— Держи, тебе оно пока нужнее.
Врачи удивлялись моему гемоглобину, повышающемуся с каждым днем на несколько единиц, и синяк в пол-лица рассасывался быстрее обычного.
За три дня нахождения в сельской больнице на пятнадцать коек я побила рекорд посещаемости.
Первыми примчались мама с отчимом, но, слава богу, без Данилы. Он мог испугаться моего синего лица и торчащих из обеих рук иголок.
Мама смотрела на меня, еле сдерживая рыдания. Но на мой вопрос: «Как я выгляжу?» — отвечала: «Все нормально. Пройдет время, и будет все нормально». Затем я слышала ее фразу, сказанную отчиму в коридоре:
— Если кости на лице срастутся неправильно, положим ее в платную косметологию.
Борис Иванович, у которого, кроме меня, детей нет, высморкался, сдерживая слезы, и гундосо ответил:
— Мы для нее все сделаем, лишь бы выжила.
После чего оба, улыбаясь, вошли в палату и рассказывали какую-то веселую ерунду, стараясь не смотреть на мой нос.
Мама донимала врачей расспросами, закупала лекарства для меня и подарки для медперсонала. Отчим, не теряя времени на мелочи, купил широченный плоский телевизор и с помощью усатой медсестры Валентины, оглядывающей телевизор взглядом собственника, установил на обеденном столе в нашей палате.
Приезжала Анина мама, Валерия Николаевна. Пряча глаза, охала, глядя на меня, и целовала дочь, когда Аня делилась со мной кровью.
Брат навестил два раза. Первый раз вместе с Кириллом, второй раз без него. Отговорился, что Кирюха сидит с Данилой. Но я не сомневалась, Кирилл не очень хотел меня видеть. И из-за потерянного ребенка, который держал его около меня, и из-за моей аварийной внешности.
Толик в первый приезд, сдерживая слезы, проконсультировался с врачом, и та объяснила, какие продукты поднимают гемоглобин, а какие помогают восстановить кровяную клеточную ткань.
Толик из всего перечисленного лучше всего запомнил три названия — яблоки, кагор, черная икра.
И через два часа после его посещения в нашей палате стоял ящик кагора, в задрипанном, плохо отмытом холодильнике красовалась полуторакилограммовая банка черной икры, а в углу палаты стоял небольшой мешок с пятью килограммами красных яблок.
Все навещающие приносили по два-три пакета продуктов.
Привезенные продукты складывали в углу, в скромный больничный холодильник не влезала даже третья часть.
Во второе посещение Толик купил двухметровый холодильник и официально перевел его на баланс медицинского учреждения в качестве спонсорской помощи.
Соседка Ниночка перепробовала все, что приносили нам с Аней, и вслух выдавала комментарии. Оказывается, она никогда не видела авокадо, не ела тигровых креветок, улиток и черной икры.
После поедания деликатесов она чувствовала себя обязанной и старалась ухаживать за нами.
Выстирала мои куртку, джинсы и нижнее белье, залитые кровью. Я ей не мешала, хотя объясняла, что не стоит этого делать, все равно после выписки все выкину. Но Ниночка не слушала и старательно готовила дополнительные блюда, отслеживая, чтобы большая часть из них досталась нам, а не столующимся в нашей палате остальным пациентам больницы.
Врачи и весь медперсонал с самого начала относились ко мне с повышенным профессиональным и человеческим вниманием, а после подарков чуть ли не ночевали в палате. Коробки коньяка, конфет и духов расползались по ординаторской, повышая врачам настроение.
Во второй приезд Толик забрал купленные мною подарки из багажника «Лексуса».
Помочь перегрузить покупки из одной машины в другую вызвалась Ниночка. Когда она надела на свою стройную фигуру джинсы, едва прикрывающие лобок, короткую кофточку до пупка, а сверху тоненький полушубок, стало понятно, почему она попала в гинекологию с микроразрывом яичника. В такой-то одежде и в минус тридцать!