Зона затопления
Шрифт:
– Ну, кошки у девки нету, а надо кого-то, – мрачно пошутил стоявший рядом Чуклин.
– Чернушка это, – понимая, что объяснить, зачем везет в город живую курицу, толком не получится, ответила Ирина Викторовна. – Не смогла ее… не смогла убить.
– А-а, эт та, котора по два яичка несла. И как, в квартеру ее, что ли, поселишь?
– Не знаю, ничего не знаю пока…
– Дак оно никто ничё не знат, – вздохнул Чуклин.
– Всё-о! – крикнул особенно крупный мужик, видимо, бригадир. Посмотрел на стариков и старух, велел: – Грузимся!
Две-три старушки, по привычке, чтоб
– Грузимся, говорю, некогда ждать! – стал свирепеть бригадир. – Еще три деревни впереди!
– А где Алексей Михайлыч? – спросила растерянно Зинаида.
– И Фёдоровны нету.
– Ох, не дай бог что…
Но вот появились из тумана глава сельсовета, Леша Брюханов и Фёдоровна.
Фёдоровна ступала медленно и тяжело, при каждом шаге обваливаясь вниз, к земле; мужчины поддерживали ее с двух сторон.
– Здесь один человек еще, – сказал Алексей Михайлович, видимо, бригадиру. – У нее магазин, товары. На днях должен решиться вопрос насчет компенсации. Не жгите ее.
– Угу, понятно.
Голос Ткачука задрожал:
– Точно понятно?
– Да понятно все, проходи…
Люди дождались, пока Фёдоровна и мужчины приблизятся, и потянулись на паром. Места было много, но никто не сел. Смотрели на проступающие сквозь белизну черные пятна изб.
Паром стал отваливаться от пристани. Бульдозер на берегу выпустил столб дыма, дернулся, пополз в горку, на Пылёво. Старухи хрипло заплакали, мужики полезли за сигаретами. Капитан дал сирену.
Глава пятая
Миражи на дне
Первый раз Ольга ехала в Кутайский район без всякой охоты – главред дал задание, надо подчиняться… Вообще-то в такие командировки нужно отправлять мужчин, но в их газете нет мужчин-журналистов. Или старики, которым и из кабинета в кабинет трудно пройти, или вчерашние школьники, для которых взять простенькое интервью – как поход к стоматологу. В Интернете ищут информацию и переписывают своими словами… Лямку корреспондентов и репортеров тянут женщины.
Газета «Голос рабочего», в которой работала Ольга, некогда была центральной, главной в крае – официальный орган крайкома партии. Для нее построили в центре города двенадцатиэтажное здание, рядом были гаражи для служебных «волг» и «уазов, в квартале от редакции находилась своя типография. Штат газеты в конце восьмидесятых составлял больше трехсот человек.
В глухое советское время в «Голосе рабочего» публиковали официальные сообщения, статьи о передовиках и достижениях, ругали империализм, американскую военщину… Перестройка не очень изменила политику газеты – уже появилась в городе новая, смелая пресса, смелее становились и старые издания, а «Голос рабочего» продолжал, как говорили в то время, дудеть в дудку застоя.
Большая часть коллектива не очень переживала по поводу своего статуса косных официозников. Зарплаты были большие, у каждого сотрудника отдельный кабинет, работы почти никакой – при желании можно было месяцами филонить. Сиди, пей чаёк, а нет, скажи завотделом, что хочешь посетить какое-нибудь собрание трудового коллектива или побывать на заседании профсоюза, и – свободен. Материал об этом вряд ли спросят.
И когда Ольга, от природы девушка небыстрая, сонная, после окончания журфака летом девяносто первого года сунулась в «Голос рабочего» и была неожиданно принята в штат почти без публикаций, ее поразила легкость поступления в такое престижное издание.
Но радовалась недолго. Буквально через месяц в Москве случился путч, а следом – победа демократии, и наступило новое, по-настоящему свободное время. «Лафа кончилась» – зарплаты не повышались в то время, когда рубль дешевел, а главное – прекратились продуктовые наборы, которые до того получали в редакции все, вплоть до уборщиц. Газета мгновенно стала одной из многих.
Подписка рухнула, бумага стала дорогущей и вообще дефицитной, так что за каждым рулоном приходилось охотиться; типография отделилась; рекламу давали в «Голос рабочего» неохотно.
Несколько лет газета держалась на плаву, распродавая «Волги», сдавая в аренду гаражи и этажи в здании. А потом оказалось, что здание не принадлежит коллективу – что-то вовремя не оформили, не определили форму собственности, – и теперь, в конце нулевых, редакция занимала восемь кабинетов на шестом этаже, а на крыше вместо огромных алюминиевых букв с подсветкой, слагавшихся в «Голос рабочего», висела растяжка «Это здание продается!». И номера телефонов.
Жилось газете несладко, и Ольга давно бы уволилась, но поначалу, когда была молодой, кормили родители, а работа воспринималась почти как убивание времени, потом вышла замуж за некрупного, но все-таки способного обеспечивать семью предпринимателя. Так и сидела в кабинете, правда, теперь не одна, а деля его с тремя другими сотрудницами.
Да и нельзя сказать, что сиднем сидела, надуваясь сладким чаем. Нет, теперь приходилось трудиться, и странно – хоть зарплата и была смешной, появился азарт писать такое, о чем заговорят, что взволнует многих.
Но командировки Ольга не любила. Особенно в глушь, без определенной цели. А первая поездка в Кутайский район летом две тысячи седьмого года была именно такой. Главред вызвал и сказал:
– Съезди, посмотри, как там с продолжением строительства ГЭС, как вообще люди живут. В городе, в деревнях вокруг. Сделай репортаж.
В бухгалтерии оформили командировочное, выдали суточные и на проезд.
Ольга попыталась было найти попутку – может, кто из знакомых отправляется в те края, – но потом купила билет на рейсовый автобус. И правильно сделала: автобус оказался большим, мощным и там, где какие-нибудь «жигули» обязательно забуксовали бы, он проезжал, лишь покачиваясь. А участков таких оказалось немало.
Нет, поначалу дорога была хорошая – асфальт с разметкой и столбиками на обочинах. Вдоль дороги стояли поселки с симпатичными домиками, но после Канска асфальт кончился, домики потемнели и покосились, да и таких не встречалось на протяжении десятков километров; тайга все ближе подступала к грунтовке. Порой казалось, что дальше пути нет, и автобус останавливался, стоял несколько минут, словно в раздумье, а потом бросался в жидкую глину или в похожую на озеро лужу.