Зоопарк подсадных уток
Шрифт:
Кинув пакеты в бачок, Света уже повернулась, чтобы уйти, и вдруг заметила что-то ярко-красное, видневшееся из-за дерева. Заглянув в кусты, Света обнаружила лежащую на земле Галю, которая имела неестественный бледно-синий цвет лица. Не растеряв хладнокровия, Света попыталась нащупать у несчастной пульс, но, поняв, что его нет, кинулась звонить в полицию.
– А с чего ты взяла, что ее задушили? – спросила Кира. – Может, сердце прихватило?
– Да нет, – отмахнулась Света, – убили, это точно. Вон тот мужик – следователь, – она весьма невежливо ткнула пальцем в стоявшего неподалеку толстячка с абсолютно лысым черепом и воинственно торчащими в разные стороны рыжеватыми усами, – сразу сказал: задушили ее. Я вообще сначала подумала, что это
– Да уж, – вздрогнула Кира, – «день содрогнулся бы, узнав, что так начнется…»
– Ты о чем? – не поняла Света.
– Это цитата, Светочка, из книги, – Кира усмехнулась сама себе: деградирую понемножку, сплетни слушаю – представляю, что сказала бы мама!
– А, ясно… – по Светиному тону становилось понятно, что ничегошеньки ей как раз и не ясно. Она посмотрела долгим взглядом в поспешно удалявшуюся Кирину спину и вздохнула. Ну не понимала она эту девушку, решительно не понимала!
Нетерпеливо барабаня пальцами по рулю, Кира поглядывала по сторонам. Она попала уже в третью по счету пробку, и было ясно, что на работу она катастрофически опаздывает. Но это грубейшее нарушение давно установленных и трепетно соблюдаемых правил сегодня Киру почему-то совершенно не волновало. Перед глазами все время возникала каталка, накрытая простыней, и Кира мотала головой, стараясь отогнать непрошеное видение. Вот так живешь, борешься, порой даже с самим собой, что кому-то доказываешь, а потом один миг – и ты никто. Пустая, лишенная жизни оболочка под белой простынкой. Кира передернулась и чтобы отвлечься, стала озираться по сторонам. Машины в потоке были разными, как и их водители. Из стоявшего впереди джипа доносился разухабисто – печальный «Владимирский централ», в стоящей слева новехонькой Ауди молодая симпатичная женщина с пухлым ротиком и белокурыми кудрями, как у Барби, совсем не по-кукольному отчаянно материлась в трубку мобильника и стряхивала пепел от тонкой дамской сигареты прямо на соседний жигуленок. Справа примостился ржавый и изрядно помятый москвич, в салоне которого сидели довольно привлекательная, но неухоженная женщина лет тридцати пяти и мальчишка, подпрыгивающий от нетерпения и переполнявшей его энергии. Сидевший за рулем мужчина с огромными густыми усами на сплюснутом лице, в отличие от остальных попавших в пробку, был совершенно спокоен – то ли никуда не спешил, то ли был настолько флегматичным от природы. Он так увлеченно что-то жевал, что Кира перегнулась через руль и посмотрела внимательнее – оказалось, это был огромный кусок хлеба с толстенными розовыми кругляшками Докторской колбасы. Кира сглотнула слюну: колбасу она любила, хотя мать считала ее народной пищей и всячески эту Кирину любовь не одобряла. «Ты еще сало начни есть», – презрительно фыркала мать, и Кира краснела от того, что она такая «простая». Тем временем похожий на давно начесанную дворнягу мужик осилил один чудовищной величины бутерброд и принялся за другой, таких же немыслимых размеров, энергично двигая выдвинутой вперед нижней челюстью. Кира вздохнула и отвернулась. Смотреть на это у нее не было никаких душевных сил.
День на работе – в небольшом офисе фирмы, оказывающей различные компьютерные услуги, тек своим чередом. Работы, как всегда, было много. Поэтому Кира набирала текст какого-то договора, ухитряясь при этом отхлебывать кофе и заедать его куском вафельного торта. «Кира, пойдем покурим?» – возле столика материализовалась Алла – невысокая толстушка с огненно-рыжими волосами. «Пойдем», – согласилась Кира, с сожалением отодвигая пустой бокал – кофе на работе хотелось всегда, особенно если ее, этой работы, наваливалось столько, что хотелось визжать от ужаса. А когда на столе стоял бокал с горячим, дымящимся содержимым, казалось, что все не так уж и плохо, и текст набирался быстрее, и компьютер не зависал, и принтер не мял бумагу.
Кира вылезла из-за стола, прихватила из висевшей на стуле сумочки пачку сигарет и тяжелую зажигалку.
– Представь, Кир, я на днях такого кента отрыла! – Аллочка все свободное и даже, как подозревала Кира, часть рабочего времени проводила в Интернете в поисках подходящей кандидатуры на роль своего мужа. Аллочке стукнуло ни много ни мало тридцать два – и она поставила перед собой цель во что бы то ни стало выйти в этом году замуж. – Не женат, материально обеспечен, и главное, сирота! – восторгу Аллы не было предела.
– Да уж, сказочный вариант, – согласилась Кира, – только знаешь, Аллуся, они в Интернете все как один богаты и холосты, а встретишься с ними в реале – окажется какой-нибудь трухлявый пень с простатитом и геморроем.
– «Простатит – не приговор!» – озвучила Аллочка рекламный слоган. – Сейчас все лечат. Договорились сегодня встретиться в кафе, а у меня, как назло, смотри. – Она продемонстрировала Кире огромный красный прыщ, нагло оседлавший кончик ее мясистого носа.
– Все, пропало свидание, – жалобно провыла Алла. – А вдруг это судьба?
– Ну, перенеси встречу, – посоветовала Кира. – Дня через три твое украшение сойдет, будешь снова красавицей.
– Не могу, – простонала Алла, готовясь вот-вот разрыдаться, – пишу ему, пишу, а он не отвечает.
– Да уж, положеньице, – поморщилась Кира. Слез и истерик она не любила, и в чужие неприятности старалась не впутываться. «Никогда не лезь в чужую жизнь, и Боже тебя упаси решать чужие проблемы», – говорила мать, и Кира не лезла и не решала.
– А у нас в подъезде, представь, Аллусь, девушку убили, – сказала Кира.
– Да ты что? Застрелили? – намечавшиеся слезы у Аллочки тут же высохли.
– Почему застрелили? – недоуменно спросила Кира. – Совсем даже наоборот, задушили.
– Вот ужас-то какой! – Алла театрально прижала ладони к щекам. – Что в мире делается!
– Мир тут ни при чем, – досадливо поморщилась Кира. – Жутко даже подумать – совсем рядом!
– Хорошо, что не тебя, – философски заметила Алла. Долго переживать и беспокоиться она не умела.
– Слушай, Кирочка! – Алла подскочила как ужаленная. – Мне в голову только что пришла гениальная мысль.
– Знаешь, Аллусик, ты называешь меня Кирочкой, только если тебе что-нибудь от меня нужно, – сказала Кира. – А раз у тебя еще и гениальные мысли возникли, мне совсем страшно.
– Да нет, идея на самом деле шикарная, давай, ты сегодня пойдешь вместо меня на свидание!
– И как ты это себе представляешь? – опешила Кира. – Во-первых, мы с тобой абсолютно непохожи. Во-вторых, у меня нет на это абсолютно никакого желания. А в-третьих, и это, собственно, самое главное, сегодня я еду к бабушке.
– Я и забыла, что сегодня среда, – протянула Алла. – Ну, съездишь к старушке завтра, какая разница?
– Я всегда езжу к бабушке по средам, – отрезала Кира. – И потом, она никакая не старушка. Кира даже хмыкнула, представив свою бабушку согнутой старушонкой в платочке в горошек и длинном накрахмаленном переднике. Бабушка была маминой матерью. В этом году ей исполнилось семьдесят два, но выглядела она максимум на пятьдесят. Ее звали Матильда Генриховна, и именно так, и никак иначе к ней надлежало обращаться. Бабушка была очень высокой, сухопарой и подтянутой. Она как будто выпала из другого временного измерения. Тильда – как звала бабушку мать – носила длинные шуршащие юбки из тафты и белоснежные блузки с огромными кружевными воротниками. Волосы она красила в русый цвет и никогда, даже дома, не ходила в обуви без каблуков. Всегда идеально причесанная и накрашенная, она со всеми вела себя одинаково – сдержанно и чуть холодно, держа даже дочь и внучку на некотором расстоянии. Кира, отправляясь «сопровождать» бабушку по магазинам, всегда в душе смеялась, когда молоденькие, ярко накрашенные продавщицы немели и заикались, глядя, как Тильда в норковом манто и маленькой шляпке с вуалью, сняв с унизанной бриллиантовыми кольцами руки белую кожаную перчатку, небрежным жестом достает из сумочки золотую кредитку.