Шрифт:
Часть первая
Глава первая
Утреннее солнце, словно осторожничая, медленно выглянуло на сторону окна. Вся моя квартира наполнилась ярким светом, пробивающимся почти под прямым углом через стекла. Какой чудесный вид открывался всегда из окон этой квартирки. Дом, в котором я жил находился в непосредственной близости от городского пруда, поэтому вся близлежащая территория вокруг была совершенно незастроенной и имела естественный природный ландшафт. Я и выбрал этот дом потому, что всегда хотел быть ближе к природе.
Не раз я выбирался поближе к пруду и с затаенным восторгом писал там натуру, находясь наедине
Я стоял у окна, размышляя об этом и допивая кружку черного кофе. Соседка снизу Лида, женщина уже в возрасте и очень назойливая дама, в очередной раз выдала мне порцию недовольных жалоб о постоянном шуме из моей квартиры. Но все это, как всегда я пропустил мимо ушей, потому что шум в нашем доме часто исходил отовсюду и из любой квартиры.
Насладившись в полной мере этим новым днем и решив оставить все свои воспоминания в стороне, я начал собираться в дорогу. Я сложил все самые необходимые вещи в свой дорожный рюкзак, осмотрел перед уходом мое скромное жилище и надел любимую летнюю панаму.
До монастыря нужно было добираться достаточно длительное время. Он находился поблизости от крупного областного центра, и от моего городка до него нужно было ехать восемь часов на транзитном автобусе, заезжающим по пути еще в несколько населенных пунктов.
Перед самым отъездом мне захотелось прогуляться по давно знакомым улочкам города, чтобы во время пути мне было не так трудно сидеть долго на одном месте.
Летнее знойное солнце напекало с самого раннего утра, но моя панама надежно защищала голову от перегрева, поэтому я мог без проблем находиться на свежем воздухе несколько часов. Желая растянуть как можно больше эти волнительные переживания в начале путешествия, я и не заметил того, как слишком задержался, пока бродил по аллеям набережной. Едва не опоздав на свой рейс, прибежав второпях на вокзал, дабы водитель не уехал без меня я быстро отыскал свой автобус и без раздумий запрыгнул в него.
К моему удивлению, а так же к негодующим возгласам пассажиров наш автобус простоял на автостанции еще около тридцати минут. Сначала наш водитель долго разбирался с пассажиром, у которого были какие-то проблемы с объемным и неподъемным багажом. Когда же этот казус успешно разрешился и водитель к его собственной радости уже собрался ехать, наше громоздкое внушительных размеров транспортное средство начало издавать непонятное кряхтение и дребезжание в своем нутре. Поэтому водитель, нервничая и бурча себе что-то под нос, выходил еще на несколько минут из кабины и осматривал автобус, выясняя причину этих странных звуков.
Наконец, мы отправились. Глядя в окно движущегося автобуса, я с интересом рассматривал непрестанно мелькающие передо мной, сменяющие друг друга планы пригородных селений и красоты нашего края, которые начинали все более растягиваться в бесконечно уходящие дали.
К неожиданности для себя я понял, что меня неотвязно отвлекает от этого любования быстротечными картинами за окном какой-то неприятный запах. Повернув голову к своему соседу, мужчине в годах с густой черной бородой с проседью, я выявил причину моего раздражения. Меня беспокоил, хотя и не сильный, но резкий запах лекарственных средств, исходящий от этого мужчины, словно от аптекарской лавки. Он сидел неподвижно, и почему-то все время улыбался, глядя упорно в одну точку перед собой. Я задумался о том, чтобы пересесть на другое место, где этот запах перестал бы меня отвлекать. Но только я собрался встать, как этот мужчина внезапно со мной заговорил, словно пытаясь скоротать время и поддержать беседу в дороге.
– Вот было время, – с задумчивостью начал говорить мужчина не слишком низким басом. – Когда-то я ездил к сестре поездом. Теперь вот можно на автобусе. Сел и сиди до самого конца.
– Да, – ответил я с учтивостью, – это очень удобно.
В этот момент мужчина повернул свою голову ко мне и удивленно раскрыл глаза. Улыбка, с которой он ехал все это время в одно мгновение стерлась с лица.
– Да где ж оно удобно-то? – спросил мужчина с недовольством.
– Так вы считаете, что это неудобно? – переспросил я в недоумении.
– Конечно! – громко произнес мужчина, доставая из своего внутреннего кармана пиджака носовой платок и вытирая им влажный от пота лоб. – В поезде я мог сходить в туалет, когда мне захочется. Мог нормально поесть за столом. А здесь в автобусе, как сельди в бочке. Жарко, воздух спертый, еще запах какой-то стоит в автобусе неприятный, вентиляторы работают плохо. Никуда не годится!
На мгновение мне показалось, что передо мной сидит совершенно другой человек, а не тот, который сидел рядом со мной всю дорогу. Испытывая большие неудобства и все время улыбаясь, этот мужчина умело скрывал свои подлинные чувства и переживания. Но больше всего меня удивило то, что ему не нравился запах, который исходил от него же самого. От его старого потертого пиджака, в котором он сидел в такую жару, не думая снять его и освежиться. Теперь, глядя на этого обеспокоенного мужчину, я решил, что не буду вставать и уходить, так как мне было бы неудобно уйти сейчас, когда он обо всем этом высказался. Я должен был поддержать его в беседе.
– Тогда почему вы не едете к сестре на поезде, как раньше? – спросил я после небольшой паузы.
– Да бабка все моя, – ответил, вздыхая мужчина. – Говорит, что на автобусе быстрее и дешевле. Отказать ей не могу. Она у меня и так больная вся. Божий одуванчик. Поэтому стараюсь ей не перечить. Чего лишнего скажешь еще, воспротивишься, так помереть может от волнения. Али давление подскачет. Я и не вступаю с ней в споры, не пререкаюсь. А то помрет. Как вот муж у сестры моей, Михаил. Помер недавно. Она же его сама и довела до белого каления! Он и отдал концы. Не выдержало сердце у бедняги.
– Понятно, – ответил я, выслушивая эту речь с большим вниманием. – Здоровье, конечно, это самое важное в жизни.
– А теперь она сама и мучается! Сама навлекла беду на себя и терпит теперь проказы эти доможила. Муж-то помер без покаяния. Грешный был человек. Ох, какой человек был тяжелый. Пил без конца. Сестра за это его и поносила, изводила его. Так и довела до смерти.
– Доможил? – спросил я, не понимая, о чем идет речь.
– Ну да. Дух-хранитель, суседко. Домовой, то бишь, – прояснил мужчина и снова обтер платком свой увлажнившийся лоб.