Зов из глубины веков

Мельников Евгений

Никогда не знаешь наверняка, какие жизненные обстоятельства, какая непростая судьба может быть у того или иного незнакомого человека, которого ты встретил первый раз в жизни. Иной раз можно даже делать преждевременные скоропалительные выводы, давать ложные оценки в отношении людей, исходя только от поверхностного впечатления о них. Но можно и сразу делать точные выводы о некоторых людях. К примеру, когда иногда среди жителей моего городка я мог видеть людей, собирающихся у пивных лавок. Конечно, я и сам бывал там не раз. Внутренние неразрешенные проблемы приводили меня к такому развлечению, когда я хотел забыть обо всем этом. Наверное, в той или иной мере делал это каждый человек, если он не был слишком заносчивым снобом и ханжой.

Будучи человеком способным на легкомысленные поступки у меня всегда оставалось

пренебрежительное отношение к обитателям этих самых пивных лавок. По уровню общения этих людей, их ярко выраженному сквернословию можно было сразу делать вывод о том, что они не блещут образцовыми моральными качествами. Может, я и был о себе высокого мнения, но всему моему существу всегда было присуще видение себя культурным и воспитанным человеком. Я с презрением относился к пошлости, наглости и тупости, которую можно было часто встретить в такой неблагополучной среде.

Тем не менее, мне было всегда очень любопытно узнать, чем же живут люди разного толка, и иногда было даже интересно играть роль легкомысленного незатейливого проходимца в пивной лавке. Для чего? Чтобы глубже осознать, таким образом, частью какой нации я являюсь. Иной раз в этой ситуации, глядя на жизнь некоторых субъектов, видя, какое они занимают положение в обществе, или что природа их обделила духовными богатствами, мне казалось, что сам я даже болезненно совестливый человек. Но все же, если я старался увидеть за маской черствой грубости самую суть человека, который в чем-то испытывал страдания и лишения, который в чем-то был так же несчастный и забитый жизнью, пусть даже он и казался недостойным признания и уважения, но это его страдание я воспринимал очень близко к сердцу. В страданиях, жизненных невзгодах каждый человек ничем не отличается от других, хоть презирай его, хоть нет. С таким осмыслением этой ситуации я стал задумываться о христианском мировоззрении, постигая для себя истину сострадания во всей ее полноте. И такое противоречивое отношение к людям создало во мне непреодолимый моральный конфликт.

Может, так было у всех. Я не знал. Я старался никому не говорить о том, что для меня стала важна религия. Для меня самого этот опыт казался слишком интимным и неоднозначным, так как долгое время я оставался скептичным в вопросах религии, и не был готов к тому, что этот опыт сам по себе возникнет в моей душе. В самом деле, это было очень странным, что сначала я считал религиозные идеи надуманными и бессмысленными, а потом увлекся ими с таким необычайным интересом.

Был ли я, как обычный верующий человек? Скорее всего, нет. В этом и заключалась важная для меня проблема неопределенности, к какому типу людей я отношусь. Я не знал, как я должен был жить с новым багажом моих переживаний, и должен ли я был примыкать к той группе лиц, что принято называть церковной общиной. Любые большие группы людей единомышленников всегда отпугивали меня своей силой коллективного внушения. Но, так или иначе, в глубине души я был погружен в эти религиозные переживания и идеи, и искал какую-то внешнюю поддержку, которая бы помогла мне обрести твердую почву под ногами.

В целом же по моей внешней жизни нельзя было однозначно сказать, что я имею какое-либо отношение к религии или к церкви, вообще. По моему поведению и образу жизни я был больше похож на какого-нибудь хиппи, хотя, нисколько не являлся оным. Большей частью я только играл определенную роль в обществе, которую налагала на меня среда и требовала добросовестно ее исполнять. Здесь не нужно было особо отличаться чем-то от других, много говорить о том, что всеми подтверждалось и так солидарным молчаливым согласием, а именно, быть в меру нравственным и добропорядочным гражданином. В социуме, котором я существовал приоритетным и полезным делом являлось то, что человек должен предпринимать важные шаги по приспособлению к общественной жизни, стараться жить для общего блага, а не заниматься эфемерным поиском смысла жизни, витая где-то в облаках. Но все это было само собой разумеющимся следствием установленных порядков. Таковы были правила игры, и я был вынужден играть по ним, как и многие другие люди, которые не желали сворачивать с проторенной дорожки и становиться белыми воронами.

Все больше и больше я задыхался в людской толпе, лишенной каких-либо устремлений к тому, что я открыл в себе. Что-то слишком рьяно и неистово реагировало во мне на создавшееся положение дел, когда я часто видел вокруг себя слишком приземленных ограниченных людей. В эти моменты мне всегда хотелось уйти в себя и погрузиться в сокровенные переживания собственного внутреннего мира. Только все это на деле оказывалось тщетным, так как мне было довольно сложно оставаться с самим собой длительное время. Как не странно, но на поверхности я сам казался себе достаточно плоским однобоким человеком, и никогда не мог быть выше этого.

Часто я бродил в задумчивости по ночным улочкам города, сокрушаясь от пресловутой разочарованности жизнью, от этих сковывающих и обременяющих меня жизненных коллизий. И, наверное, не я один сталкивался с подобным, когда не найдя выхода из сложной ситуации, человек обращается к легкому дурману опьянения. По крайней мере, я оправдывал свое поведение такими сравнениями. Каждый, кто жил так, становился заложником своей жизненной ситуации, где место для самого возвышенного не могло укрепиться в самом основании его души из-за постоянных будничных нужд и требований. Так и я, приходя домой и запираясь в четырех стенах своей квартирки, размышлял, в чем же смысл такой жизни. В чем смысл тех же религиозных откровений, если мы только и вынуждены жить банальными вещами, бытом, окружающим нас. И эти дилеммы остаются для нас не разрешенными на протяжении жизни, и часто мы не можем рассказать о них другим людям.

Конечно, я не был совсем одинок. Мне часто казалось, что некоторые близкие люди могут стать для меня надежной опорой в жизни. Но все это было совсем не так. Большей частью все это являлось оптимистичным самообманом, и в отношениях с людьми бывает много подводных камней, препятствующих этим отношениям. Кто не разочаровывался в том, когда близкие люди внезапно отдаляются друг от друга? Это касается и друзей и любимых. А сколько ложных запутывающих иллюзий могут возникнуть при новых знакомствах с людьми. И так, к примеру, я часто сближался с разными женщинами, несмотря на все очевидные разногласия во взглядах, лелея надежду на благополучный исход наших отношений. Но все это было напрасно, все рушилось в один миг, как хрупкий карточный домик при появлении малейшего пустякового спорного момента. Пропасть между мужчиной и женщиной все же может быть очень большой и глубокой, и часто падаешь в нее камнем вниз, отчаявшись найти то, что необходимо каждому человеку, а именно, понимания, искренности, настоящей любви и близости.

Каждый раз, после такого очередного промаха я возвращался к своему одиночеству, в тайне оберегая мечту о том, что когда-нибудь встречу ту самую единственную женщину, свою родную душу, с которой проведу остаток жизни. Казалось, что после знакомства с Викторией я начинал обретать полную уверенность в себе. Но на деле мы оказались с ней слишком разными людьми, несмотря на то, что были безмерно рады друг другу, когда только познакомились. Мы встретились, как два одиночества и нам ничего не оставалось, как поверить в то, что это и есть судьба, что нам суждено быть вместе. Но вышло так, что наши отношения свелись к избитым тривиальным последствиям. Можно было бы приукрасить мою порядочность и благородство натуры, но я всегда был человеком в достаточной мере связанным своими пороками, хотя и не любил видеть этого в других людях. В этом ключе я и был привязан к Виктории. Нас связывало лишь влечение плоти и не более того. Это было моей слабой стороной, с которой я ничего не мог поделать. Я мог только свыкнуться с ней и относиться к ней, как к само собой разумеющейся данности. Была ли Виктория моей второй половиной, которая делала меня абсолютно счастливым человеком? С уверенностью можно было сказать, что нет. К сожалению, этому воздушному замку не было места в наших натянутых отношениях.

Теперь мне было очень обидно, что наш союз оказывался жалкой пародией на благополучные отношения. Ведь в самом начале мы могли находить общие темы для разговоров, увлеченно заниматься чем-то вместе, но потом все это свелось лишь к заурядности. Так распорядилась жизнь, что нам не суждено было остаться вместе, когда мы поняли, что нам скучно и неинтересно вместе. Со временем мы даже начали осознавать, что не переносим друг друга во всех смыслах, что все не так, как хотелось бы. Поэтому интимная связь между нами совершенно прекратилась, мы полностью оказались по разные стороны баррикады.