Зов одинокой звезды
Шрифт:
Именно .это определение применял к своему душевному состоянию и сам Уинслоу. Он еще пару раз попытался добиться от Стоуна толку, потом махнул рукой и угрюмо уставился в окно, предвидя печальный крах всего предприятия.
Глава 26
Невольный тяжелый вздох сорвался с губ Тэры, когда она стояла перед громадным зеркалом, разглядывая свое отражение. На этот вечер назначили бал, чтобы неофициально подтвердить помолвку между ней и Джозефом Рутерфордом и тем самым пресечь слухи о том, что отношения между ними испорчены. По этому случаю дедушка заказал для Тэры платье смелого фасона, цвета выдержанного красного вина, без рукавов, с тесным и узким корсажем, высоко поднимавшим груди. Отражение
Да и откуда ему было взяться, если особняк на Мэйн-стрит стал для Тэры ни много ни мало тюрьмой? По дороге до Сент-Луиса ей несколько раз удавалось стряхнуть оцепенение настолько, чтобы предпринять попытку бегства, но Райан и Джозеф, совершенно уверенные, что она не в себе, следили за девушкой, как два ястреба. По приезде Райан немедленно вызвал на дом лучшего врача, тот охотно признал, что налицо все симптомы потрясения от соприкосновения с изнанкой жизни, и прописал какие-то пилюли, которые Тэра равнодушно глотала за едой.
После второй, столь же безуспешной попытки убедить дедушку в наличии мужа она решила не тратить слов. Райан буквально прикинулся глухим старым пнем и на все, что она говорила, отвечал громким «что?» и тупо моргал. Уловок у него в запасе было видимо-невидимо, и каждая вела к одному — пристроить внучку так, как он считан нужным. Пробиться сквозь стены его упрямства, достучаться до его здравого смысла Тэре было не по силам. Выходило, что брака с Джозефом не избежать, и оставалось только успокоить совесть, потихоньку аннулировав брак со Стоуном сразу после венчания, когда будет позволено выходить из дому без эскорта. Порой пробуждалась надежда, что муж все-таки приедет за ней, хотя бы попытается предъявить на нее права, и тогда девушка готовила себя к публичному скандалу, к борьбе за свободу. Но тут-то и начинались сомнения. Стоун слишком занят, улаживая дела ранчо, а потом займется его обустройством. Когда-то у него дойдут руки до личной жизни! Как больно, как обидно, что все рухнуло именно тогда, когда отношения между ними стали налаживаться! Стремительный водоворот событий сначала разнес их в разные стороны, а потом и вовсе разбросал по свету. Все так усложнилось, так запуталось, столько препятствий вдруг стало между ней и Стоуном, что воссоединить их могло разве что чудо. Там, в Техасе, Стоун был мастер на маленькие чудеса, но они не сработали бы в Сент-Луисе. Невозможно было явиться в особняк на Мэйн-стрит в пыльных сапогах и линялой рубашке, с «кольтом» у бедра и надвинутой на глаза широкополой шляпе и мужественным голосом потребовать жену назад.
Не без труда отогнав печальные мысли, Тэра еще раз повернулась перед зеркалом, не нашла никаких упущений и покинула будуар. Пятидесятикомнатный особняк, окруженный восемью акрами великолепного парка, раскинулся вокруг, убранный и освещенный для предстоящего празднества, полный музыки и аромата цветов. Все это должно было поднимать настроение… но не поднимало. Тэра спустилась в вестибюль, откуда через распахнутые двери можно было видеть множество гостей в главном салоне, бильярдной, парадной столовой и, наконец, бальной зале. Цвет сент-луисского общества охотно ответил на приглашение Райана, чтобы своими глазами взглянуть на его внучку, которая отважилась провести месяц — «целый месяц, вы только подумайте!» — в техасской глуши. Чтобы доказать, что это тяжкое испытание не имело никаких далеко идущих последствий, Райан не пожалел затрат.
В вестибюле Тэра перехватила пробегавшего мимо официанта с подносом и осушила бокал шампанского, набираясь решимости перед тем, что ей предстояло. Следовало бы чувствовать радостную приподнятость на этом балу, заданном в ее честь, но окружающая роскошь трогала Тэру даже меньше, чем прежде. Она без колебаний променяла бы персидские ковры на бархат густой травы, стены с висящими на них позолоченными канделябрами — на отвесные стены каньона с зелеными пятнами кедровника, а расписной потолок — на свод неба, расшитый звездами, как алмазами.
— Ах вот ты где, дорогая моя! — раздалось за спиной. Тэра неохотно обернулась и окинула взглядом расфранченного Джозефа Рутерфорда, который напомнил ей напыжившегося петуха, гордо выступающего по курятнику.
Ничего не оставалось как растянуть губы в улыбке и надеяться, что та не похожа на оскал. Джозефа, впрочем, мало интересована ее улыбка, он помнил только о главном — его достоинство спасено, высшее общество Сент-Луиса убедилось, что он — хозяин положения. Демонстративным жестом Джозеф поднес руку Тэры к губам и запечатлел на ней продолжительный поцелуй, кося глазом на группу наблюдающих гостей.
— Все полагают, что право первыми ступить в круг принадлежит нам с тобой, — самодовольно произнес он, делая приглашающий жест, обвил рукой талию Тэры и повлек ее в центр бальной залы.
Как только они закружились в вальсе, пара за парой начали выходить вперед и присоединяться к ним, так что вскоре все вокруг превратилось в вихрь красок. Музыка нравилась Тэре, чего никак нельзя было сказать про объятия жениха. Руки его были вялыми и лишенными физической силы, хотя при своем сухощавом сложении Джозеф не был слабаком. Просто он находил физическую силу низменной и всячески маскировался под изнеженного денди. Еще менее приятным было случайное прикосновение его бедра во время танца, живо напоминающее девушке о ее реакции на Стоуна, рядом с которым она сразу вспыхивала, как порох. С тяжелым сердцем Тэра вынесла почетный тур вальса и последующую лавину поздравлений, щедро изливаемых гостями на нее и Джозефа. Помня о просьбе дедушки вести себя достойно, она изо всех сил старалась улыбаться и так устала от этого, что едва чувствовала собственные губы.
Усталость навалилась поразительно быстро, но когда Тэра попробовала отказать кому-то из компаньонов жениха, Райан вырос как из-под земли и бросил ей предостерегающий взгляд. Пришлось принять приглашение и снова, как манекен, двигаться в танце. Апатия углублялась, и по мере этого девушка все больше замыкалась в себе, сияя искусственной улыбкой и не слыша ни слова из комплиментов кавалера, на которые механически кивала. И все же она не пыталась бунтовать, хотя и сама находила это странным и из ряда вон выходящим. Очевидно, что-то сломалось в ней после отъезда из Техаса, вся живость и воля к жизни остались там, на бескрайних равнинах, где веял ветер свободы.
Пока компаньоны и друзья Джозефа один за другим кружили ее по бальной зале, Тэра снова и снова обдумывала свое будущее. Что толку бунтовать. Дедушка пресечет любой бунт в корне, а уже через неделю у нее будет два мужа сразу, причем одному она отдала бы все золото мира, чтобы от него, откупиться, а другому — чтобы вернуть. Джозеф не позволит ей сбежать от алтаря, скорее он поставит стражу у церковных дверей, если дедушку эта идея не осенит еще раньше. Вес время после возвращения Тэра находилась под присмотром, горничная не покидала ее ни на минуту, стоя рядом с ванной и даже у двери туалета. После техасской свободы это казалось тюремным заключением.
Подобный ход мыслей только добавил девушке уныния. Внезапно переполненная желанием уединиться хотя бы на минуту, она извинилась перед партнером и, не дожидаясь окончания танца, направилась к дверям… только чтобы наткнуться на Джозефа, занятого беседой в кругу друзей. Он тут же перехватил ее и представил кому-то, кого она еще не знала, потом отвел в сторонку.
— Что это значит, дорогая? — осведомился он с подозрением в голосе. — Только не говори, что у тебя разболелась голова, сегодня этот номер не пройдет. Капризничать будешь завтра, а сегодня будь добра, веди себя так, как того требуют приличия. Я списал твое бегство в Техас на временное помрачение рассудка, но для своего же блага постарайся, чтобы эти помрачения повторялись не слишком часто. Не могу поверить, что тебя воспитывали в лучшем пансионе. Для светской женщины умение держаться — вторая натура. Все подумают, что я так и не сумел завоевать твою любовь.