Зов отчаяния
Шрифт:
Из всех ныне существующих городов Ануары Фетесарин был самым старым, ему насчитывалось более пятнадцати тысячелетий (в то время, как Адамарею около десяти, а Эданору всего три тысячи лет). Трудно сказать, что появилось раньше — подземелья или город над ними. И еще труднее представить, что могло тут прятаться.
Это было безумием — идти подземельем в направлении Гильдии после всего, что произошло. И величайшей глупостью это делало то, что мы шли туда без конкретной цели. Мы не знали, какой именно доклад хотели услышать; у нас не было никакого плана действий; единственной нашей мотивацией оставалось обычное любопытство, и мы подчинялись ему с упорством отборных баранов вместо того, чтобы готовить самостоятельные работы по нечистой силе. Можно, конечно, назвать это интуицией, внутренним голосом, который вел нас… но это были бы слишком громкие слова.
Тоннели проводили нас ближе к Гильдии, и на белом камне все чаще можно было заметить почти стертые рисунки. Значительная часть сюжетов была посвящена все трем же женщинам с левой стороны фрески, которая вчера едва не ослепила нас своим сиянием. Рисунки попадались как достаточно подробные, так и общие, грубые, потускневшие. Но именно эта троица хорошо угадывались по крыльям за спиной или когтистой лапе вместо руки.
Все, что произошло вчера после того, как мы заметили фреску, настолько нас затянуло и выбило из колеи, что мы даже не стали обсуждать увиденное. И я не удивлюсь, если каждый из нас, вернувшись в свои комнаты, просто устало свалился на кровать и провалился в глубокий сон вместо того, чтобы предаться размышлениям. А вот хотя бы мне стоило об этом подумать. Не каждый день видишь в катакомбах изображения, которым много тысяч лет. И если они начинают сиять от прикосновения мага, это тоже достаточно странно. Однако когда четверо из тех, кто там нарисован, приходили к тебе во сне, пока ты находился в параллельном мире, задуматься действительно было не лишним.
Любой шум, проносясь эхом по коридорам, мог стать для нас роковым и привлечь внимание чудовища. И, тем не менее, мне очень не хотелось, чтобы после всего, что, вероятно, могло произойти с нами сегодня, мы опять забыли об этом. Потому я все же начала разговор, но шепотом:
— Слушайте, что касается вчерашнего рисунка…
— Не знаем ли мы что-то о изображенном на нем? — поинтересовалась Лаиза.
— Собственно, да, — кивнула я. — По прибытии в этот мир мне довелось прочитать несколько книг по истории, но мои знания достаточно поверхностны.
— Здесь скорее не история, а мифология, — улыбнулась Малисса. — Четверо мужчин — это, очевидно, Стихии.
— Почему же они тянулись к розе?
— Потому, наверное, что не зря в Эпоху Розы женщину, слово которой было священным для правителей Империи, звали Розой, — пожала плечами Малисса. — Этот цветок всегда был священным как единственный в мире с абсолютной неуязвимостью к магии. Но стоило Розе коснуться цветка, именем которой назван ее титул, и лепестки начинали сиять, словно они усыпаны самоцветами. Поэтому считалось, что устами женщин из рода Эмалий Стихии высказывают свою волю. Тот рисунок, вероятно, был нарисован задолго до Эпохи Розы. Так что можно предположить, что к этим цветам уже давно было особое отношение.
— А женщины в трех частях рисунка?
— Здесь вообще темно, как внутри третьего глаза летучего крота, которого сожрал тролль, — вздохнула Малисса. — О девочке в черном и женщинах в черном и белом платьях я вообще ничего не слышала.
— А остальные три женщины? — нахмурилась я.
— Они были рядом с печатями оборотней. Возможно, это Праматери, — тихо засмеялась Лаиза.
— Кто они такие? — сорвалось с моих губ одним тяжелым вздохом.
— Персонажи сказок, — небрежно улыбнулась Малисса. — Якобы это они, Королевы трех родов оборотней, создали по своему образу и подобию драконов, фениксов и тигров, которые могли обращаться в одну из четырех рас. Но Праматери — это, скорее, миф. Даже могучие роды оборотней исчезли много тысячелетий тому назад, и если бы не кости драконов, тигров и рухов, мы бы, наверное, считали сказочками и их.
— А кости фениксов? — озадачилась я. О рухах, результате смешивания крови фениксов и драконов, я помнила с лекции Феланны. До сих пор попадались подарочки в виде нечисти первой категории, уровень В, которые появлялись, если их останки находили и проклинали шабаш представителей ведьминого семейства или нежить категории 1А. К счастью, кости давно исчезнувших существ на дороге не валялись, а нечисти, которая могла сделать подобное, водилось немного, поэтому такие чудовища были крайне редкими.
— После фениксов не осталось костей, — сказала Малисса. — Говорят, после смерти они обращались пеплом, который развеивал ветер, чтобы душа могла родиться вновь.
Итак, Праматери оборотней. А если верить моему сну — еще и подструктурные ядра мира живых. Минуточку, что там говорила та девушка с сияющей розой в волосах… первичная оболочка этого мира — это четыре Стихии. Вторичная — это мир живых, мир мертвых и мир снов. Так что можно предположить, что девочка в черном, в правой части рисунка, — это Смерть, ядро??мира мертвых. Тогда девушка в черном в верхней части, вероятно, Королева кошмаров… а ее белое отражение — Королева снов? И две трети подструктурных ядер этого мира я уже видела во сне в ночь лунного затмения?
А еще вполне может быть, что я единственная в этом мире, кто знает о них. И самое невероятное — знает такие интимные подробности из сна, который приснился за три года до того, как Карил забрал ее сюда из своего мира! Очевидно, если я расскажу кому-то об этом, мне недолго придется ждать сестер психиатрической лечебницы, которая расположена на морском побережье неподалеку от Фетесарина.
Лаиза и Малисса, очевидно, заметили мое затянувшееся молчание и выражение лица, которое его сопровождало. Но необходимость как-то объяснять ситуацию и задавать новые вопросы исчезла, когда в коридоре раздался далекий, но очень злобный рев.
Черт возьми! Вот чувствовала я, что лучше помолчать!
Вероятно, я буду права, сказав, что у всех нас сердце застряло в горле, прежде чем мы со всех ног побежали по коридору. Оставалось надеяться только на то, что по дороге нам снова встретятся винтовые лестницы, которые выведут нас к дому, где можно будет спрятаться. Но, как назло, мы уже давно их не встречали, и сколько ни бежали, световые пульсары выхватывали из темноты лишь белые стены коридоров. И не странно, сейчас мы находились если еще не под Гильдией, то уже где-то рядом. И хуже всего — я с ужасом стала замечать поглощающую меня усталость. Я и так бежала последняя. Еще немного, и ноги начнут заплетаться… тогда мне конец.
Новый рев чудовища — уже значительно ближе предыдущего — заморозил кровь в моих венах, и я почувствовала, будто под ногами у меня ничего нет… а еще через мгновение проехалась по наклонной стене и упала на твердый камень! Я подняла взгляд. Шаги чудовища приближались, в то время как Лаизы и Малиссы уже не было слышно. Увижу ли я их еще когда-нибудь? Они выживут?.. и выживу ли я? Мой световой пульсар погас, но камни ловушки, в которую я попала, слегка подсвечивали, превращая кромешную тьму в полумрак. Я оглянулась. Дно ямы было менее чем полтора метра в длину и примерно столько же в ширину… а в противоположном от меня углу стоял, сложив руки на груди, высокий парень с короткими черными волосами и большими ушами.