Зов Предков
Шрифт:
Зато я знаю, как и почему я летел. Хотя, наверное, назвать это полетом в строгом смысле слова было нельзя. Скорее, я – плыл. Подхвативший меня вихрь в очередной раз изменил свои формы, превратившись во что-то подобное холодной невидимой, но отчетливо осязаемой реке, по которой я с большой скоростью скользил вперед, при этом такой плотной, что я не проваливался вниз. Это напоминало скольжение по льду катка, только для этого мне не надо было одевать коньков и работать ногами (тем более, что я вообще не был уверен, остались ли у меня в этом состоянии ноги). Я скользил через вечность…
Не знаю, сколько прошло времени с начала моего полета. Знаю только, что скольжение мое в один прекрасный момент закончилось стремительным падением вниз. Поддерживающая меня струя упругого
Я внимательно оглянулся вокруг: посветлело. Небо вновь было обычным – усыпанным крупными яркими звездами. Из-за тучи вынырнула, как дельфин из-под гребня волны, красавица-луна, щедро пролив, казалось, только на меня драгоценный поток серебристого света. Я невольно улыбнулся: как это наивно и как это, в то же время, как сказал бы один философ, «слишком по-человечески», думать, что весь мир крутится вокруг человека, как будто вся эта огромная вселенная из мириадов мириад солнечных систем, создана лишь для того, чтобы такой вот умник, как я, пялился на них и с гордостью провинциального пошляка думал, что именно я, Кирилл Шадрин – пуп земли, та ось мира, вокруг которой вращается мироздание! Я, жалкий таракашка, которого не видно даже с Луны, не то, что с какого-нибудь Плутона… Скорее можно поверить в то, что звезды есть оси миров, подумал я. Во всяком случае, их свет проникает в самые отдаленные галактики, тогда как следы обычного человека подчас заметает безжалостное время окончательно и бесповоротно уже при его правнуках.
Стоп! – вдруг сам себе сказал я. – Звезды! Холодок пробежал по моему хребту: Я НЕ УЗНАВАЛ НИ ОДНОГО СОЗВЕЗДИЯ! На ночном небе, сплошь усыпанном яркими, словно шляпки серебристых гвоздей, вбитых в черное полотно неизвестным мастером, я не увидел ни так хорошо выручавшей меня в экспедициях Большой Медведицы, ни Полярной Звезды, найти которые, казалось, я мог и с закрытыми глазами, ни даже Южного Креста! Наоборот, скопление совершенно неизвестных мне созвездий, которые я не мог идентифицировать ни с чем. Это могло означать только одно… Впрочем, мой разум отказывался признавать легко напрашивавшийся вывод. «Наверное, я просто сплю», - решил я, хотя припомнить такой сон, где бы я ясно осознавал, что «я просто сплю», я не мог.
В этот момент что-то легонько коснулось моей левой щеки. Как будто бы меня дотронулся тончайший язычок, сотканный из холодного ветерка. Я готов был поклясться, что это напоминало поцелуй. Затем что-то воздушное толкнуло меня между лопаток, в спину, и я почти против воли пошел, как парусник под ветром. Ощущение было такое, как будто бы я шел под гору, хотя дорога была ровной – так меня подталкивали сзади.
Всюду вокруг меня, куда бы я ни посмотрел, простирались дремучие леса. Деревья были такими высокими, что я, даже задрав шею насколько возможно вверх, не видел их крон. Наверное, такое же ощущение испытывает муравей, блуждая по травяным джунглям, - подумал я. Отдаленно деревья напоминали сосны – у них были такие же длинные, напоминающие мачты парусных кораблей, стволы. Но при этом стволы их были намного, намного толще, а ветви у них были устроены по-другому: вместо хвои на них росли какие-то щупальцеобразные листья, отдаленно напоминающие мох, которые при этом постоянно шевелились. По стволам все время ползали какие-то темные бесформенные твари, шурша и шипя, о чем-то между собой постоянно шушукаясь, но ни разглядеть их, ни понять, о чем они там беседовали, я не мог.
Я шел, точнее, путь, по которому меня толкали, представлял собой серебристую, тонкую, как лента, дорожку, светящуюся и именно поэтому видимую в ночной темноте. То ли дорожка так причудливо освещалась луной, то ли сама она была усыпана каким-то светящимся материалом, но ясно было одно – именно благодаря ей я мог беспрепятственно продвигаться вперед. Кроме шушукающихся
Травы в этом странном лесу не было. За пределами серебристой дороги на черной земле можно было разглядеть растения, напоминавшие первобытные мхи и хвощи, которые отличались от них тем, что постоянно колебались, совершенно без всякого ветра, как будто бы по земле бегали стаи мышей, и я готов поклясться, что слышал еле различимый шепот с их стороны: даже флора этого таинственного леса пребывала в постоянном, непонятным для человеческого уха, общении.
Серебристая тропинка несколько раз вильнула из стороны в сторону, пока не вывела меня на берег ровного и круглого, как блюдце, озера. Его берега густо заросли высокой травой с сочными стеблями и такими же, подозрительно мясистыми, листьями, также пребывавшими в постоянном движении и шелесте. Вода – ещё удивительнее – казалась сплошь сверкающе серебристой от множества огоньков, блуждавших по её на вид такой спокойной глади. Такое впечатление, что все огромное множество звезд дождем упало с небес в озеро и с тех пор плавает в них, как перепуганные аквариумные рыбки. Но и помимо огоньков чудес хватало – чьи-то тонкие, упругие серебристые хвосты, напоминающие рыбьи, то и дело показывались на поверхности. Тела, также покрытые серебристой чешуёй, то ныряли, то выныривали из глубин озера. Постоянно находясь в движении, они мешали мне их детально рассмотреть. Не нужно и говорить, что и от них до меня доносились странные мурлыкающе-свистящие утробные звуки, смысл которых для меня был совершенно непонятен.
В середине озера, бывшего довольно большим в диаметре, напомнившим мне размерами Байкал – во всяком случае, противоположный берег терялся у самой линии горизонта -, располагался гористый остров, густо поросший лесом. На самой вершине горной гряды, почти на уровне ярко горящей Луны, я увидел нагромождение циклопически огромных монолитов, напоминавших снизу какую-то чудовищную корону, венчавшую не менее чудовищный каменный череп, роль пустых глазниц, рта и носовых отверстий в котором играли черные пустоты пещер, чьи жерла, видимо, вели в самое сердце горы.
При виде этого странного и поистине чудовищного творения природы (природы ли?) меня пронзила дрожь и какой-то древний ужас. Даже издалека я видел, что каменный храм – а я почему-то ни секунды не сомневался, что это Храм – потрясал своими колоссальными размерами. Я представил себе, какой диаметр имеют пещеры в нем и прикинул примерную высоту монолитов - и мне стало дурно от одной мысли, для КАКИХ существ он строился. Как бы в ответ на мои догадки, у самой гряды монолитов загорелись те самые холодные как звезды мертвенные огоньки, которые я видел в своих снах, и почувствовал неодолимое желание приблизиться к доисторическому святилищу. Я сделал шаг, совершенно не думая о воде озера, которая, должно быть, достаточно глубока и холодна, но, к моему удивлению, я пошел по водной глади, как посуху, а пугавшие меня хищные мясистые листья, сначала было кинувшись ко мне, схватили лишь воздух. Я был вне тела.
Между тем, свист и мурлыкание озерных существ стало громче и ближе, и вот я уже видел вокруг себя множество этих особей, играющих друг с другом как сущие дельфины и, как мне показалось, пытающихся говорить со мною. Я посмотрел на них поближе и увидел, что эти странные существа словно сошли с учебников по палеонтологии: колоссальные, размером наверное с небольшого кита, полурыбы-полуящеры – с рыбьими хвостами, перепонками на руках и ногах, покрытые серебристой, ярко сверкающей при лунном свете чешуёй, но с конечностями и мордами ящеров, чьи рты были буквально усыпаны острейшими как кинжалы зубами. Глаза у ящеров-амфибий оказались, вопреки всему, не похожи ни на тех, ни на других. Они были умными и – как мне показалось – даже разумными, по крайней мере, они так пристально вглядывались на меня, как смотрят люди на чудного и незнакомого им человека, пытаясь понять, что он из себя представляет.