Зов Предков
Шрифт:
Ужас охватил мое сердце стальной хваткой. От всех этих фигур, от пения и музыки, веяло таким духом смерти и разложения, что мне казалось, что если оно продлиться дольше, я просто-напросто умру – то ли от печали, то ли от страха. Одна мысль о том, что эти странные черные люди увидят меня, казалось мне невыносимой. Впрочем, где-то в глубине сознания я понимал, что этого не произойдет. Люди в черном, судя по всему, вообще не способны были меня увидеть…
Наконец, тональность заунывного пения и мелодии стала повышаться. И чем больше повышалась она, тем явственнее я стал замечать, что крышка гроба начинает медленно отделяться и без помощи рук подниматься
От ужаса я готов был спрятать свою голову под землю, как страус, если бы только мог! Потому что просто физически не мог отвести своего взгляда от зловещего видения!
Тональность пения между тем продолжала неуклонно возрастать – басы давно перешли в теноры -, а крышка гроба, наконец, поднялась настолько, что я увидел, что же за нею скрывалось!
Молочно-белая, едва тронутая синевой кожа, выцветшее когда-то белоснежное платье, чернее воронова крыла растрепанные волосы, ниспадавшие ниже пояса, и – о, ужас – абсолютно безликое лицо! Лицо без глаз, без носа, без рта! Лицо, гладкое, как поверхность яйца!
В этот момент я стал различать отдельные слова, которые чаще всего звучали в песне черных людей – по-видимому, это был припев. Впрочем, смысл этих слов был мне совершенно непонятен.
Хтулфлу Ц’хаг!
Хтулфлу Ц’хаг!
Хаш’д Мурфлзлухлу!
Хтулфлу Ц’хаг!
От этой жуткой тарабарщины, повторяемой бесконечно, под одну и ту же плачущую мелодию, под заунывные мерные удары барабана, у меня закружилась голова. Меня затошнило.
Тем временем, жуткая обитательница саркофага окончательно освободилась от крышки и теперь сидела в нем, как какая-нибудь древневосточная царица на открытом паланкине. Сходство с царицей тем более было разительным, что она одела на свои черные волосы как корону венок из бледных лилий, который лежал рядом с нею в гробу, а все руки, пальцы и шея её были унизаны блестящими серебряными украшениями с молочно-белыми камнями, тускло мерцавшими при свете странных светильников
Наконец, на самой высокой ноте прозвучало последнее «Хтулфлу Ц’хаг», ударил в последний раз барабан, взвизгнули в агонии флейты и воцарилась замогильная тишина. Даже завывание ветра из склепа прекратилось.
– Зачем вы потревожили сон Хтулфлу Ц’хаг? – раздался тихий шелест осенних листьев из посиневших губ. – Врата ’Аш’т Мах’т Фтхота ещё закрыты.
– Они закрыты, - проскрежетал, как ржавая дверная петля, один из черных. – Но уже есть ключ.
– Где… Он… - выдохнула опять «королева живых мертвецов», как я успел её окрестить про себя.
– Здесь, - хором отозвались черные в унисон.
Королева стала внимательно оглядывать все кладбище по периметру, причем когда она смотрела назад, ей не требовалось поворачиваться в гробу, в котором она сидела неподвижно. Двигалась вокруг одна голова.
Я буквально превратился в камень от ужаса. Безликое лицо вспыхнуло белесым пламенем и напоминало сейчас больше прожектор, какой бывает на боевых кораблях или маяках, который, медленно вращаясь вокруг своей оси, прорезывает, как нож – масло, лучом света ночную тьму. И чудовищный взгляд этого белесого прожектора неминуемо приближался ко мне!
Я всеми силами пытался спрятаться за могильный камень, а лучше – убежать, куда глаза глядят, но не мог. Я заледенел от мертвенного холода и не мог пошевелить даже пальцем, пока, наконец, светящийся лик мертвой
Свет, как от очень яркой луны, на мгновение ослепил привыкшие было ко тьме, глаза, ледяной холод, пахнувший от фигуры «мертвой королевы», парализовал даже мои веки – я не мог моргать -, а её бледная, тонкая, - впрочем, изящная по форме, как будто бы вырезанная искусным художником из слоновой кости, - ручка с необыкновенно длинными черными ногтями указала на меня:
– Вот он! – прошелестела она. И все эти черные люди тотчас уставились в мою сторону и я отчетливо увидел, что за нависшими капюшонами скрывается черная пустота, а светильники на шестах – это не что иное как человеческие черепа на шейных позвонках, из глаз которых лился тот самый мертвенный свет…
Я очнулся, лежащим на полу своего гостиничного номера. Все тело было покрыто пупырышками «гусиной кожи». Я поднял глаза и увидел причину – окно было настежь распахнуто, ледяной октябрьский ветер, развевая шторы как паруса призрачного корабля, гулял по комнате. Я обнаружил, что я судорожно сжимаю в руках тонкую белую простыню.
Первым делом, я закрыл окно и включил свет – мне было жутко. Я тут же отправился в ванную и принял горячий душ. Дверь в номер была закрыта. Следов постороннего присутствия я не заметил, что было тем более странно, потому что я никогда не имел привычки спать почти обнаженным – всегда одевал пижаму. Я вернулся к кровати. Одеяло и подушка были просто ледяными, как сугробы снега.
«Да уж, - подумал я тогда. – Не умеешь пить – не пей! Надеюсь, в ресторане я ничего плохого не натворил?..»
Я надел на ноги тапочки и ещё раз внимательно осмотрел комнату, но ничего подозрительного не нашел. То, что мне приснился кошмар, совершенно ясно. Неясно было одно, кто была та девушка в ресторане? Каким образом я попал к себе в комнату? Куда пропал Егор? Что со мной вообще, черт возьми, произошло за… Я механически взглянул на часы и увидел, что они показывают без десяти двенадцать.
Подумав, что в такое позднее время беспокоить Егора не прилично, я решил оставить разрешение всех вопросов на завтра. Я лег на кровать и тут же сморщился от боли – в спину мне уткнулось что-то твердое. Я пошарил там рукой и обнаружил небольшой камешек бледно-молочного цвета, округлой формы, холодный, как ледышка. Внимательно присмотревшись при свете фонарика, я заметил, что на нем есть какие-то начертания. Я достал из ящика стола свою большую лупу и внимательно присмотрелся. На поверхности камня были видны какие-то черные трещинки, трещинки, составлявшие между собой некий порядок. Возможно, что это были даже не трещинки, а символы какие-то, иероглифы… Трещинки были тоненькие, толщиной с лапку паука, да и изгибались и кривлялись они, как лапки насекомого. Разгадать этот шифр – если это шифр – для меня не было никакой возможности, но почему-то я был уверен, что если это действительно иероглифический шифр, то здесь должно быть написано «Хтулфлу Ц’фаг».
Я снова заснул и снова мне снился кошмар. Я стоял на кладбище возле могилы моей мамы и слышал то же самое завывание, что в предыдущем сне, только из глубины её могилы. Завывание было таким сильным, что памятник на могиле слегка подрагивал, а глаза на фотографии горели как живые. Я всеми порами своей кожи ощущал, что они что-то пытаются мне сказать, но я не знал – что именно. Проснулся я уже намного после полуночи и дальше спал без сновидений.
29.10.08, Таежный, Энская область, Сибирь. Среда.