Зов Предков
Шрифт:
Кроме того, если рисунки с кладбищами хоть как-то можно было объяснить, то что это за таинственные коконы на дне моря, охраняемые доисторическими животными? Откуда странные строения за глыбами льда и толщами снега? Ничего подобного историческая мифология не знает! Я невольно вспомнил старую платоновскую легенду об Атлантиде. Но там речь шла об обыкновенных людях, которые как всякие обычные смертные погибли. В их гибели, как и в её причине, не было ничего сверхъестественного.
А этот стишок? Если фрагмент про «мертвую дочь» вполне поддается объяснению в русле историй про «заложных покойников» - подобные заговоры я встречал и раньше в качестве элемента заклинаний из разряда черной магии, применявшейся у славян
Вот, наконец, я и у могил. На этот раз никаких цветов не было. Я постарался отойти подальше, спрятаться за один из памятников, но так, чтобы все пространство могил было хорошо видно. Не знаю, чего я ожидал. Может быть, что таинственная гостья с цветами появится тут снова?
Каково же было мое разочарование, когда после почти полутора часов ожидания, я никого не увидел. Обыкновенное кладбище. И ничего более. Пришлось, не солоно на хлебавши, вернуться обратно в номер.
Однако уже на столе я обнаружил конверт, в котором лежала засушенная белая лилия. Естественно, что на вахте мне сказали, что никто в мой номер не входил и никакой почты не приносил.
Я понюхал конверт. Пахло свежей прохладой ночного леса. Я почувствовал сильную усталость. Однако стоило мне лечь в постель, как сон словно рукой сняло. Я беспокойно ворочался на жесткой постели, не в силах заснуть. Между тем усталость все прибывала и прибывала. Я чувствовал, как мои мускулы наполняются ею, как постепенно мне все труднее становится ими двигать. Потом я стал ощущать, как какая-то осязаемая тьма – тяжелая и густая - стала наваливаться сначала на мои колени, потом на бедра, на живот, грудь, словно какой-то бесцветный и грузный удав полз по мне. Когда он дополз до моей шеи, я понял, что не могу уже двинуть ни одним членом тела, не могу повернуться, я был буквально вутюжен в матрац!
Сначала меня охватила легкая паника, но что-то внутри меня подсказало мне, что это не опасно. Я внутренне успокоился и принялся ждать, что же воспоследует далее.
Я закрыл глаза и заставил себя прислушиваться к малейшим звукам. Сначала это были обычные уличные звуки – шум машин, гогот гуляющей молодежи, обрывки музыки. Но вскоре они стали умолкать. Я не был уверен в том, что сами источники шумов исчезли – по моим прикидкам, прошло не больше получаса. Да и такого безмолвия не было здесь даже и глубокой ночью! Наоборот, у меня возникло ощущение, как будто бы между мной и улицей постепенно был сооружен какой-то звукоизолирующий покров, какой бывает в музыкальных студиях, который шаг за шагом вытеснил малейшие звуки из внешнего мира, как до этого меня подобным образом лишили способности шевелиться.
«Наверное, - подумал я тогда, - именно так ощущают себя покойники в гробах, лежащие неподвижно в непроницаемой для звука и света среде».
«Именно так ощущают себя Предки», - внезапно вспыхнула в мозгу другая мысль.
В этот момент я скорее кожей, по колебанию воздуха, ощутил, нежели услышал, что дверь, ведущая на балкон, начинает медленно открываться.
Странное дело! Мои веки отяжелели так, как будто бы сделаны были из свинца, но я все равно видел все происходящее, хотя даже и не представляю, каким образом.
Сантиметр за сантиметром, словно во сне, щель между дверью и стеной все увеличивалась, как будто бы воздух сгустился до такой степени, что препятствовал ей открыться сразу – раз и навсегда. А между тем тяжесть, почивавшая на мне, стала видоизменяться.
Как чудовищный паук или осьминог обхватывает свою жертву множеством щупалец, так и я почувствовал, как множество невидимых, но вполне осязаемых тонких и упругих, прохладных конечностей обвило мое тело, не оставив,
К чему относится это «да» я тогда совершенно не понимал. Но это «да», безусловно, было с моей стороны ответом на безмолвно заданный мне вопрос, вопрос, без слов и без звука, Существа, которое я затруднялся определить. Ибо Оно не имело формы. Но именно поэтому, заполнив меня Собой без остатка, Оно сообщило мне свою волю.
Я ощутил, что наряду с моим собственным сознанием, у меня в голове возникает другое сознание, у меня в груди словно бьется второе сердце, и этот тяжелый, но причиняющий необыкновенное наслаждение сосед – заговорил. Но заговорил странным образом – не подразумевая никакого диалога, исключительно языком команд, точнее, одной-единственной команды: «Покорись! Прими меня! Стань частью меня! Сделай меня частью себя! Немедленно!»
Естественно, никаких слов я не слышал. Это был язык образов, язык электрических импульсов нервной системы, но никак не совокупность звуков, нет. И именно на этот приказ я дал свое твердое «да»…
А дальше, как будто бы в ответ – двери балкона окончательно распахнулись и пронзительно холодный осенний вихрь ворвался в комнату, занеся туда целый ворох желтых листьев, которые закружились по ней, как бы вальсируя под аккомпанемент дикого воя ветра. Я видел это отчетливо и ясно, хотя понимал, что мои глаза закрыты, а шея одеревенела настолько, что я не мог ею даже шевельнуть.
Осенний вихрь, продолжая отплясывать, шаг за шагом приближался ко мне. От его ледяного дыхания у меня онемела левая щека и губы. Я стал различать, что ветер явно был не простым – иногда мне удавалось различить в нем двигающуюся фигуру, целиком сотканную, казалось, из ледяного воздуха, облаченную в платье и венок из осенних листьев. Фигура танцевала, стремительно делая пассы длинными и тонкими ручками, прихотливо изгибая свой тонкий стан, как восточная красавица из индийских фильмов. Однако сколько я ни вглядывался в неё, лица её я не увидел…
Но вот, наконец, крутящийся смерч влетел мне на грудь, а потом взмыл вверх, к самому потолку. И я почувствовал, как меня что-то потянуло, неодолимой силой потянуло вслед за ним. Наверное, так ощущает себя перышко, когда на него направляется жерло включенного «на полную катушку» пылесоса. Я полетел вслед зовущей меня неведомой мне доселе мощи – через черный проем балкона, в холодные объятия октябрьской беззвездной и безлунной ночи!
Я не знаю, сколько длился мой сумасшедший полет. Но я всем своим существом ощущал, что пронзаю я не только толщи холодного воздуха, но что-то ещё и иное. Что-то, что невозможно описать, но то, что чувствуешь каждой порой своего существа – бесконечные тончайшие слои, слои, отгораживавшие от меня ранее, как и от всякого нормального человека, ИНУЮ реальность.