Зов смерти
Шрифт:
— Я могу произнести всю ложь, — решила пойти ва-банк Хейзел. — Запомнила ее на всю жизнь.
— Покойся с миром, Хейзел!
— Libera eos de vinculis…
— Нет, не надо…
— Мы оба потеряли тех, кто нам дорог, — добавила она.
— Твоя мама еще жива!
— Меня бросил муж. От тебя ушел брат. Саймон умер.
— Саймон стоит перед тобой!
— Нет! Передо мной стоит его младший брат с разбитым сердцем. А Саймон умер и его не вернуть! А теперь скажи мне, кто спасет Питера сейчас?
В его глазах мелькнуло отчаяние, и по изможденному телу пробежала дрожь. Все кончено!
— Mortis, — закончила Хейзел латинскую фразу.
Питер открыл рот, будто собирался запеть, и вставил в него дуло пистолета.
Глава 26
января, воскресенье
Новогодняя ночь не обошлась без чрезвычайных происшествий, нарушений правопорядка и пьяных выходок отдельных горожан в два часа ночи Сэм Роут протаранил амбар на участке Говарда Тайлера своим новым «бьюиком". Автомобиль, конечно, пришел в полную негодность, а мистер Тайлер не стал настаивать на возмещении убытков. Он заявил, что давно собирался снести амбар и построить новый и что Роут избавил семейство Тайлер от лишних хлопот.
Кроме того, произошло девять драк, в Кехоэ-Гленн бутылкой разбито одно окно, а в Клифтон сразу же после полуночи вызвали «скорую помощь», чтобы оценить степень физического ущерба, нанесенного мужчине пробкой из-под шампанского, о чем свидетельствовал огромный синяк под глазом.
С самого Рождества резко потеплело, и в первый день нового года столбик термометра поднялся днем до шести градусов. В следующем выпуске «Вестмьюир рекорд* наверняка не преминут упомянуть о рекордно высокой температуре, отмеченной в январе за долгие годы. Утром по улицам разлетался обычный мусор и шел неторопливый дождь. Наконец и в жизни Хейзел наступило первое за многие недели спокойное воскресенье.
После месяца лечения Эмили Микаллеф выписали из больницы. Она вернулась утром в пятницу и, на радость всем, встретила Новый год в стенах родного дома. К ее приезду дочь переоборудовала гостиную в спальню. Хоть мать снова ходит, лестницы изматывают ее силы, а доктор советует по возможности их беречь. То же самое касается и Хейзел.
Тем роковым утром она затащила тело Питера Маллика в багажник и, бережно усадив мать на переднее сиденье, выехала из заповедника. Сидя за рулем, Хейзел время от времени билась локтем о дверь, стараясь не потерять сознание от дикой боли.
Оказалось, что, когда Маллик выволакивал ее из машины, в пояснице разорвался межпозвонковый диск. Во время последующих событий боль приглушил бешеный выброс адреналина в кровь. Правда, как только Хейзел перенесла Эмили в автомобиль, страшная боль обрушилась с новой силой, помутив сознание и мешая вести машину. Прошло более часа, прежде чем Хейзел наткнулась на указатель к больнице. Подъехав к приемному корпусу, она остановила автомобиль и, упав головой на руль, потеряла сознание.
Хейзел пришла в себя лишь после операции, которую сделали на спине, и узнала, что Эмили на вертолете перевезли в другую больницу в Мэйфере. Эмили пролежала в коме несколько долгих дней и очнулась за неделю до Рождества. И мать, и дочь провели
После операции Хейзел передвигалась только с помощью ходунков и восстанавливала силы, проводя все время в палате Эмили в Мэйфере. Когда мать очнулась, дочь читала ей ежегодные рождественские рассказы из «Рекорд». Последний был напечатан в выпуске, вышедшем за пару дней до Рождества. Память услужливо подсказывала Хейзел воспоминания об отце, читающем за праздничным столом ей и брату Алану рождественские рассказы, полные надежд и обещаний благополучного избавления от всех бед. Сказки, одним словом. Тем не менее тридцатого декабря Эмили вернулась домой!
Эмили Микаллеф не рассказывала о выпавшем ей суровом испытании. Правда, когда ее взгляд останавливался на Хейзел, в глазах появлялся особый блеск, который говорил дочери, что пережитое нельзя выразить словами, по крайней мере сейчас. Обе женщины, прихрамывая, бродили по дому и старались избегать общества друг друга, словно между ними пробежала кошка. В действительности поводов для раздора не было, просто каждой как бы открылась суровая правда бытия и обе предпочли размышлять о ней в одиночестве. В новогоднюю ночь Хейзел накрыла праздничный стол, на котором были яйца, картофельные оладьи, бекон и тосты. Немудреная закуска, которую они ели в полном молчании.
Еще раньше, в тот же день на пороге дома появился Уингейт с неизменной фуражкой, зажатой в руках. Он не принес в подарок традиционную новогоднюю бутылочку, и на мгновение Хейзел показалось, что молодой человек осуждает ее за пристрастие к алкоголю. Но в глубине души она знала, что он добрый малый и не способен на пакости. Возможно, Джеймс просто хотел намекнуть, что их ждет совершенно необычный год, непохожий на предыдущие! Вместо бутылки он принес кофе и пакет с выпечкой (целых два соблазна).
Уингейт и Хейзел расположились в комнате, и, к его удивлению, она отказалась от сахарного печенья. С момента возвращения домой у нее пропала любовь к сладостям.
— Как спина? — поинтересовался Джеймс.
— Мне предстоит пережить еще одну операцию. Сейчас диска нет. Возможно, срастят.
Уингейт скривился, понимая, чего это будет ей стоить.
— А как себя чувствует ваша мама?
Хейзел приоткрыла крышку кофейной кружки и со стуком опустила обратно.
— Доктор Самнер говорит, она чудом выжила и пока еще слаба. Он отпустил Эмили домой только потому, что в свою бытность мэром она прощала его отцу парковочные штрафы.
— Все женщины из семейства Микаллеф сделаны из прочной стали!
— Честно говоря, Джеймс, я и не подозревала, из чего сделана, вплоть до недавних событий. — Поднеся кружку ко рту, Хейзел сосредоточенно вглядывалась в идущий от горячего кофе пар, скрывавший лицо. — Сначала я очень испугалась, что умру, а потом страх исчез и я поняла, что впереди ждет смерть. Это совершенно новое осмысление смерти, понимаешь? Мне уже шестьдесят один год, а эта мысль меня посетила впервые! Представляешь?