Зов смерти
Шрифт:
Он обогнул стол и подошел к Хейзел. На изуродованное лицо упала полоска света.
Теряем драгоценное время, — напомнил убийца. — Сейчас я отдам тебе нож, Хейзел. Ты знаешь, что нужно делать!
Остановившись напротив, он протянул ей нож.
— Я не собираюсь убивать себя ради твоей дурацкой идеи! — с дрожью в голосе крикнула она.
— А вот Христос добровольно принял смерть!
— Мы, наверное, читали разные книги.
— А накануне Сын Божий истекал кровью в саду Гефсимании. — Питер провел пальцами по лицу и протянул ей окровавленную руку. — Как и написано: «Воля Божья властно звала Его вперед».
— Питер, никто из нас не станет Христом. Ты просто обезумел от горя… — Она почувствовала, как острие ножа коснулось нижней губы.
— Назовешь меня еще раз Питером, и я вырежу это имя на твоих губах. Ну-ка скажи, как меня зовут?
Хейзел промолчала, а убийца отвел лезвие в сторону.
— У меня есть кое-что посильнее ножа, раз ты такая трусиха.
— Давай посмотрим. — Она старалась унять дрожь в голосе. По подбородку тоненькой струйкой стекала кровь. — Вспомни обо всех людях, к которым ты проявил милосердие и любовь, и давай продолжим. Ты же знаешь, как исчезать, — сможешь сделать это и сейчас.
Питер отвел назад руку и метнул нож, который со стуком вонзился в дверь. Хейзел от неожиданности вздрогнула, а убийца отступил к саквояжу, который стоял на полу возле одного из стульев, и вынул пистолет. Хейзел в ужасе смотрела на оружие, понимая, что нож был лишь проверкой, а смерть принесет пистолет.
— Я отвезу твою маму туда, где ее обязательно найдут, — пообещал Маллик. После того как она помолится над твоей могилой, конечно. Когда поедем, будет светло, так что Эмили найдет обратную дорогу, если захочет возложить цветы.
— Прошу тебя, — взмолилась Хейзел. — Верни маму к жизни. Докажи, что она выберется отсюда живой.
Усыпитель смотрел на нее безо всякого выражения, раскачивая пистолет на кончике пальца.
— Пожалуйста, Саймон!
— Ага, значит, если от меня что-то нужно, я сразу превращаюсь в Саймона!
— Разреши хотя бы попрощаться.
— Хочешь, чтобы мама увидела твою смерть? Чтобы она стала свидетельницей последних минут жизни родной дочери?
Без предупреждения Питер поднял пистолет и, целясь Хейзел в голову, нажал на спусковой крючок. Глухо щелкнул курок, однако выстрела не последовало. Силы покинули Хейзел, и она рухнула на пол словно подкошенная, вытянув вперед руку и пытаясь отыскать опору. Наручники звякнули об пол.
— Хорошо, иди буди мать! — крикнул он, стоя над ней. — Оставь о себе приятные воспоминания!
Хейзел нащупала руку Эмили и прижалась лицом к родной ладони. Сквозь зловоние запекшейся крови настойчиво пробивался до боли знакомый запах мамы. Она глубоко вдохнула любимый с детства аромат, который шел рядом с ней всю жизнь. Мало того, он стал для нее источником жизни! Вдруг Хейзел охватило светлое и радостное желание жить дальше! Ей не хотелось умирать. После многочисленных потерь и страданий, после нескольких лет одиночества и унижений, после мучительной боли и череды неудач она по-прежнему не хотела расставаться с бесценным даром, которым является жизнь. Хейзел сжала ладонь мамы — Эмили Микаллеф не просыпалась. Хейзел встала и повернулась к Питеру.
— Хорошо, — сказала она. — Я принимаю твои условия.
Маллик
— Какие еще условия? Нет никаких условий, и твое согласие ничего не значит!
— Конечно, нет. Так же как не существовало никаких соглашений между тобой и людьми, которых ты отправил на тот свет. Просто воспользовался отчаянием обреченных на смерть, как сейчас пользуешься моей беспомощностью.
Из груди Питера вырывались надрывные свистящие хрипы. Перед Хейзел стоял истощенный, изголодавшийся и ослабевший человек! Да, смерть подобралась совсем близко не только к ней, но и к безжалостному убийце! Скоро тень от тучки накроет долину и один из них обязательно умрет!
— Ты нарушил его первую заповедь, — продолжила она. — Неужели ты думаешь, Господь позволит приобщиться к церкви его с таким грехом на душе?
— Никто из мертвых на самом деле не умер.
— Один из моих офицеров нашел твоего брата в лачуге, где вы жили. Его тело лежит в пыли, смердит и давно изъедено личинками. Никто даже не похоронит его, а ведь он когда-то спас тебя из ада, в котором ты влачил жалкое существование. Вот, значит, какова благодарность за братскую любовь и доброту?
— Моя любовь и благодарность сейчас не имеют значения!
Важно лишь, как Бог отблагодарит меня и как сейчас проявишь свою любовь ты! Просто знай: я так легко не сдамся!
— Ты сама признала, что заслуживаешь смерти!
— Заслуживаю, черт возьми! — воскликнула Хейзел. — Но мое признание вовсе не означает, что я хочу умереть. Я соглашаюсь на твои паршивые условия только потому, что выбора нет.
Питер от злости сжал челюсти, потом пересилил себя и улыбнулся:
— Будь осторожна со словами! Я могу поверить в твою неискренность, но знай, что тогда и я смогу обмануть. А ты ведь хочешь, чтобы твоя мама жила, так?
— Верно, — согласилась она. — Но если я сегодня умру, то по крайней мере без лжи. Мама не приняла бы ложь даже воспасение ее жизни! А правда заключается в том, что я совсем не хочу умирать! Не могу притворяться даже ради матери! — Хейзел осторожно приблизилась к убийце. — Если я отдам себя в твои руки и ты вдохнешь жизнь в тело родного брата, как думаешь, какими словами он встретит тебя? Что он подумает о грандиозной миссии, которая стоила жизни многим людям? Согласился бы он на спасение такой ценой?
— С каждой секундой твоя мать приближается к смерти, Хейзел! А ты говорила, что хочешь ее спасти.
— Давай стреляй в меня! — Питер поднял пистолет, и она заглянула в черное дуло. — Но сначала покажи, какое положение языка следует принять.
— Не беспокойся насчет этого.
— А я хочу знать. Если по твоей милости я стану лгуньей, то хочу сама произнести эту ложь.
Застыв на месте, Маллик неотрывно смотрел на нее Воз можно, если Хейзел удастся продержать его в таком состоянии еще дольше, силы покинут его и он развеется как дым. В начале расследования Хейзел его боялась, потом возненавидела и только сейчас, стоя перед этим человеком, она почувствовал горечь, переполнявшую его сердце, и впервые за все время поняла его мотивы. Вернуть прошлое, чего бы это ни стоило! Кто не захочет? Всякий, кто теряет надежду, попадает в Гефсиманский сад, где есть лишь одна молитва.