Зов Уршада
Шрифт:
Перевертыш полез к очередной кучке хохотушек со своей витиеватой вежливостью и снова остался ни с чем.
— Это удивительно… — Кой-Кой явно сконфузился. — Они… они ведь поняли меня. Но почему-то не ответили.
— А что они говорили друг другу? — проницательно спросила Кеа.
— Гм… Кажется, они обругали нас. Вероятно, мне следует принять иной облик. Вероятно, здесь охотнее ответят на вопрос мужчины.
— Я чую запах жареного картофеля, — облизнулась Кеа. — А еще земляника, пиво, жареная птица…
Но и без нюхача я уже приметила харчевню.
— Там горланят и пьют спиртное, — поделился Кой-Кой. — Кто может веселиться ночью? Только искатели приключений.
— Мы купим тут еды, домина Ивачич? — с надеждой спросил нюхач.
— Тебе лишь бы набить брюхо, — озлилась я. — Ладно. Кой-Кой, ты лучше превратись в мужчину и зайди первым. Мне почему-то кажется, что здесь еду заказывают мужчины. Кеа, ты хоть где-нибудь чуешь колдовство?
— Нет, домина. На несколько гязов вокруг нет следов даже слабых заклинаний.
— Кеа, нам необходимо найти хозяев этого города. Вполне вероятно, что они умеют скрывать свои силы под колпаком Грез. Я слышала о таком…
— Я поняла, Женщина-гроза. Я сразу скажу тебе.
Кой-Кой послушно обернулся мальчиком. Очевидно, он что-то не учел, потому что, стоило нам войти в стеклянные двери, за столами все прекратили жевать. На мой взгляд, Кой-Кой оделся вполне прилично — в оранжевую чалму сигха из высшего банджара, в просторную зеленую курту и пижаму и модные туфли из кожи аллигатора с пряжками из лучшей бронзы. На поясе — перевязь с двумя кинжалами. Кой-Кой поступил мудро, ведь любому глупцу на всех трех твердях известно, как опасно задирать варну потомственных воинов.
Разбойники северной твердыни сперва застыли в изумлении, потом стали показывать нам большие пальцы рук.
— Домина, они смотрят не на меня, а на тебя, — вскользь заметил Кой-Кой, направляясь к прилавку. — Может быть, нам лучше уйти?
— Нет, мы не уйдем. Я закрою лицо, так спокойнее.
Не для того я проделала столь опасное путешествие, чтобы прятаться от всякой швали по кустам. Здесь было довольно уютно и тепло, и табак вонял не так уж мерзко. Сквозь прозрачные стены ночные искатели приключений любовались рассветом, хотя половина зала упорно пялилась на меня. Особенно они оживились, когда я заняла свободный стол и положила возле себя мои клинки.
— Оба-на, а спинка-то у нас какая сладкая, — протянул юноша с пухлыми мокрыми губами, до того мирно сосавший свое пойло. — Оба-на, а на спинке-то ножички! Неужто настоящие, а?
— Домина, позади тебя… — Кой-Кой напрягся.
— Я вижу. Иди заказывай мясо!
Еще он меня будет учить, как вести себя с чернью! После того как я перегнала через тайные Янтарные каналы первые десять караванов вьючных лам с контрабандой, я перестала бояться крикливых пьяных мужчин в кабаках. Бояться надо тех, кто ведет себя тихо и смотрит в сторону. Например, таких, как мой любовник Саади.
— Ой, какие мы гордые и неприступные!..
Этот слюнявый идиот потянулся к моим заплечным ножнам. Я двинулась спиной навстречу и острием бронзового налокотника выбила ему несколько зубов. Он откинулся назад, перевернулся вместе со стулом и замолчал. С ним за столиком пили то же самое кислое дерьмо еще двое. Они неуклюже вскочили на ноги и стали настолько вяло махать руками, что я успела пристроить Кеа, до того как занялась ими всерьез.
Первому я внушила, что затянула его горло арканом. Он повалился рожей на стол, кроша тарелки с рыбой и томатами, а затем скатился на пол. Там он остался надолго, сипя и хрипя, сражаясь с несуществующей петлей на горле.
Второй приятель походил на бычка-трехлетку, но оказался гораздо умнее своих недоделанных братьев. Он оценил, как я кручу «двойной вензель» обоюдоострым бебутом, и удрал.
Больше за соседними столами не горланили и даже не пили. Кто-то громко икнул, когда я поставила корзину нюхача на свободный табурет. Кеа тут же высунула любопытный нос, после чего двое мужчин и женщина с соседнего стола поднялись и вышли. Они бросили недоеденное жаркое и вино!
Они увидели прыщавую желтую грушу, раздувшуюся до размеров тыквы, плоскую мордочку с морщинистой кожей и миленькие глазки, укутанные двойным слоем клейких ресничек. Но главное, они увидели гордость Плавучих островов — пористый сплющенный баклажан, который и делает нюхача лучшим нюхачом вселенной. Странные люди! Я бы невероятно обрадовалась возможности бесплатно поглазеть на нюхача, который стоил, как целый караван с шелком.
— Ты чуешь, как дела у Саади? — спросила я.
— Он здоров, и водомер здоров, — откликнулась Кеа. — Они оба — на том берегу, ищут лодку. Твоему мужу не хуже, он спит…
Стоило мне впервые за сутки вытянуть ноги и хотя бы чуть-чуть расслабиться, как вместо троих нетрезвых рабов появился трезвый и очень серьезный юноша в наглухо застегнутом сюртуке. Точь-в-точь прусский профессор, из тех, что учили моего любимого мужа! Юноша что-то произнес напряженным тонким голосом, не сводя глаз с нюхача.
— Он говорит, что нам лучше немедленно уйти, иначе он позовет кого-то… — перевел Кой-Кой. — У него на груди ярлык с именем «Владимир», он тут страж безопасности…
— Домина, у него пороховое оружие, — шепнула Кеа. — Но он боится его доставать. Боится, что не успеет.
— Правильно боится, — согласилась я. — Есть люди, которым оружие лучше не брать в руки.
Человек по имени Владимир моментально вспотел, стоило мне подняться. Под хохот и радостные возгласы выпивох я притянула его арканом к столу и настоящим ножом вспорола на нем одежду. Под сюртуком у стража порядка я нашла кожаный подсумок с удивительным вороненым пистолем. Это была первая вещь в этом мире, вызвавшая у меня восхищение.