Зоя
Шрифт:
Моя мама предвещала собственную гибель и мое одиночество. Каждую последнюю пятницу месяца, начиная с моего тринадцатого дня рождения, она проводила со мной вечер. Она рассказывала мне о себе: признавалась в своих ошибках и делилась мечтами. Тихим кротким голосом мама говорила, какое видит будущее для меня, и мягко наставляла на путь к нему.
Так продолжалось восемь месяцев. А потом… мама и папа погибли.
Я помню день, когда их закрытые и пустые гробы опускали в мокрую от дождя землю. Помню, как хотела, но больше
Похороны — это жуткий процесс. Холодный и беспощадный указатель, что человек ничтожен в этом мире и не имеет право выбора.
Похороны — это торжество обреченности, которое настигнет каждого из нас.
Я, тринадцатилетняя девочка-подросток, разбитая сильнейшим горем. Закрывшись в своей новой комнате в доме тетки, я села за стол перед маленьким окном. Ливень барабанил в стекло, приглушая дневной свет августа раньше положенного времени. Я смотрела на капли дождя и смиренно принимала свое взросление. Я точно ощущала, как опустошалась внутри. Черный эгоизм выл, крича один вопрос: как мне жить дальше?!
И тут пришла магия. Обрела голос мамы и прошептала мне утешительные слова. Она проникла в мою память, заставила взять блокнот отца и начать писать.
Я записала восемь материнских заповедей жизни, сидя в пустой комнате, которая погружалась в вечернюю темноту.
Первая из них гласила: «Никогда не лги. Даже во благо».
***
Семья Эскалант оплатила мне не только обучение в школе, но и летние подготовительные курсы. Они проходили три раза в неделю в первой половине дня и длились почти месяц.
На первом занятии, в течение двух часов, нам рассказывали о технологии живописи, графики, дизайна. Я наслаждалась каждой минутой этого урока, несмотря на то, что ночью мне не удалось нормально поспать.
Тени превращались в силуэты, а звуки, на которые я раньше не обращала внимания, теперь вызывали сковывающий страх. Я попыталась переключить мысли и тут же вспомнила медовые глаза Себастьяна Эскаланта, обрамленные черными пушистыми ресницами.
Но тут я осознала: он крепко завладел моим сознанием за очень короткое время. И это пугало меня сильнее ночного кошмара.
После окончания первого дня курсов я шла домой в компании своего нового знакомого — Николаса Франка. Молодой человек, родом из Валенсии, приехал в Барселону, чтобы учиться именно в школе «Ллотия». Он первый заговорил со мной, когда сел за соседнюю парту в современно обставленной аудитории.
Я неохотно реагировала на его желание пообщаться и отвечала на вопросы кратко, глядя в темно-серые глаза сквозь стекла его очков в синей роговой оправе.
Утверждая, что ему со мной по пути, он закинул спортивный рюкзак на плечи и шел рядом, поглядывая на меня с высоты своего среднего роста.
—
— Круто! Но для меня эта наука слишком сложна, — призналась я, придерживая развевающееся от ветра белое льняное платье.
— Значит, ты исключительно творческая натура? — темные глаза парня смотрели на меня, а на тонких губах играла дружелюбная улыбка.
Я уже открыла рот, чтобы ответить, как вдруг рядом, визжа шинами, затормозил черный низкий автомобиль. Я вздрогнула, но продолжила идти, лишь бросив недовольный взгляд в сторону машины.
— Зоя! — донесся до меня отклик со стороны авто.
Моя голова инстинктивно дернулась, отзываясь на голос, который невозможно было не узнать. Себастьян Эскалант с той самой улыбкой, которая задевала лишь один уголок его рта, обходил блестящий автомобиль и смотрел прямо на меня.
— Здравствуй! — приветствовал меня ошеломляющий мужчина, одетый в белые брюки и синюю футболку-поло.
— Себастьян… — выдохнула я, не видя его глаз за черными солнцезащитными очками.
Что он тут делает?
— Добрый день, Себастьян! — я спохватилась, ведь осознала, что совсем забыла об элементарных правилах приличия. — О, это Николас Франко, мой однокурсник.
Эскалант снял очки и, окинув взглядом парня, протянул руку:
— Себастьян Эскалант.
— Очень и очень приятно! — оживленно закивал Николас, приветливо улыбаясь.
Себастьян с высокомерием отвел от него глаза, словно исключил его существование.
— Садись в машину, Зоя. Я подвезу тебя.
И стал обходить свое авто. Я с изумлением смотрела, как он открыл дверцу рядом с водительским сидением и выжидающе посмотрел на меня.
— Э… до завтра, Николас! — пролепетала я в смущении.
— Окей, Зоя! — улыбнулся он мне и неожиданно чмокнул в щеку.
Я испытала неловкость от такого проявления чувств и, когда садилась в авто, мельком увидела свои покрасневшие щеки в зеркале бокового вида.
Тяжелый взгляд молодого аристократа не улучшал мое эмоциональное состояние.
— Кто он? — спросил Себастьян, уже сидя за рулем машины.
— Сегодня познакомились. Учится на том же курсе, что и я. Милый парень, — отчиталась я.
— Именно на такого парня он и похож! — буркнул тот, и я осторожно бросила на него взгляд.
Я удивленно взирала на идеальный профиль Себастьяна с нахмуренными бровями и складочкой над переносицей. Мое внимание переключилось на его уверенную манеру вождения автомобиля. Управляя машиной одной рукой, он расположил локоть другой на открытом окне и изредка бросал взгляд в зеркала заднего и бокового вида. Я не сразу осознала, что под легкую инструментальную композицию мы движемся в противоположную сторону от дома его родителей.