Зоя
Шрифт:
Глава 47
На следующий день Пол пришел в универмаг незадолго до полудня и нашел Зою в кабинете; он тихо постучал в дверь и улыбнулся, когда вошел и увидел ее сидящей за столом.
— Знакомая картина, — заметил он. — Ты очень занята, Зоя? Мне зайти попозже?
— Нет, все в порядке. Это терпит, — улыбнулась она, радуясь теплоте их дружеских отношений. Он с самого утра с нетерпением ждал встречи с ней и вновь был потрясен тем, как она прекрасна; в свои сорок с лишним лет она все еще была очень красивой женщиной.
— Трудный день? — спросил он с мягкой ирландской улыбкой.
— Не очень. — Она была ему рада. Ей было легче встречаться с ним здесь, а не в конторе Саймона. Здесь были ее владения, и это позволяло Полу делить с ней настоящее, а не прошлое.
Они
— Почему ты так пристально на меня смотришь? — наконец спросила она, поймав его пытливый взгляд, в котором сквозили доброта, сила, все то трогательное, что он питал к Зое.
— Потому что я люблю тебя, — прошептал он. — Поверь, я не собирался влюбляться в тебя, но все-таки влюбился. Это очень плохо?
Она не могла сказать ему, что это плохо, ведь она знала, что его жизнь с Алисон не сложилась.
— Это не плохо. Но, Пол… — Она заколебалась, но затем продолжала:
— Что от того, что мы будем продолжать встречаться? Что это даст? Несколько вырванных из жизни мгновений. Ты этого хочешь?
— Даже за эти мгновения я буду благодарен судьбе.
Для меня часы, проводимые с тобой, драгоценны, Зоя. Остальное… пусть будет, что будет. — И он инстинктивно почувствовал, что она и не хочет от него большего. У нее были дети, универмаг, воспоминания о Саймоне. — Я не потребую от тебя большего. Я не имею права. Я никогда не стану лгать тебе. Никогда.
Ты знаешь, что я не могу оставить Алисон, и если то, что я могу предложить тебе, недостаточно, я пойму это. — Он нежно взял под столом ее руку. — Возможно, я слишком самонадеян.
Зоя покачала головой и снова обратила внимание на смеющегося Спенсера Трейси. Интересно все-таки, кто эта женщина, почему у него такой счастливый вид?
— Я не уверена, что готова на что-то большее.
Я очень любила Саймона.
— Я знаю.
— Но мне кажется, что я люблю тебя тоже… — добавила она едва слышно. Это было так странно, она даже предположить не могла… но ей нравилось быть с ним. Она привыкла к их понедельникам, она доверяла ему, уважала его. — Я не прошу у тебя большего, чем ты готов дать. Я понимаю это. — Она не могла требовать от него слишком много. Казалось, он понимает все, что она чувствует.
А Келли, набравшись духу, нежно улыбнулся и сказал:
— Ты уйдешь ко мне, когда сможешь?
Она долго смотрела на него, а потом кивнула.
— Только не знаю, когда это будет. Пока я еще к этому не готова. — Хотя его вчерашние поцелуи глубоко тронули ее, она еще не могла заставить себя изменить памяти мужа.
— Я не тороплю тебя. Я могу подождать. Столько, сколько понадобится. — Оба они улыбнулись. Пол так отличался от Саймона с его жизнерадостной порывистостью и восторженным отношением к жизни и от Клейтона с его изысканными, аристократическими манерами. Пол Келли всегда был самим собой, человеком живым, непосредственным и ярким.
— Спасибо, Пол. — Она с благодарностью посмотрела на него, и, не говоря ни слова, он наклонился и поцеловал ее.
— Давай будем почаще вместе обедать. — У него был счастливый вид человека, который обрел надежду.
— Алисон не будет возражать?
— Она даже не заметит, — с грустью проговорил он.
На этот раз уже Зоя поцеловала его, стремясь поцелуем залечить рану, нанесенную годами одиночества.
Сейчас оба они были одинокими, зато, когда они были вместе, они были оживленны и счастливы. Они вместе принимали важные решения, она любила рассказывать ему об универмаге. Иногда она смешила его историями о своих наиболее экстравагантных клиентках… или о маленьком Мэтью.
Потом Пол проводил ее обратно в универмаг, и оба они удивились, что уже четыре часа; время пролетело незаметно, и расставаться ужасно не хотелось.
— Мы сможем вместе поужинать в пятницу вечером или будем ждать до понедельника? — Он не настаивал, но она знала, что Саша уезжает на уик-энд, и внезапно ей ужасно захотелось увидеть его до их следующей запланированной встречи в конторе Саймона.
— Ужин — это прекрасно! — Ее глаза обожгли
— Наверное, я все-таки совершил в своей жизни что-то хорошее, раз мне теперь выпало такое счастье.
— Не говори глупости. — Она засмеялась и поцеловала его в щеку, а он пообещал позвонить ей. Зоя знала, что он позвонит обязательно или она ему, пусть даже под деловым предлогом.
Но розы, которые принесли ей после обеда, никак не походили на подарок от делового партнера; две дюжины белых роз: как-то она обмолвилась, что любит белые розы. Зоя уже хорошо знала, что он никогда ничего не забывает. В записке значилось: «Не украденные мгновения, дорогая Зоя, а взятые взаймы. Спасибо за это, за каждое прекрасное мгновение. С любовью, П.». Она прочла записку, улыбнулась, положила ее в сумочку и пошла к своим клиенткам. Без сомнения, Пол принес что-то в ее жизнь. Нечто очень приятное, о чем она почти забыла… прикосновение руки, взгляд мужчины, который заботился о ней, хотел быть рядом с ней. Сейчас нельзя было сказать, куда приведет их жизнь. Может быть, и никуда. Но одно она точно знала; он нужен ей, а она ему. В кабинет она возвращалась более легкой, уверенной походкой. И ничуть не стыдилась этого.
— С кем вы были сегодня в ресторане? — с любопытством спросила ее секретарша, когда они закрывали универмаг. Обычно Зоя обедала в универмаге. У Зои заблестели глаза, чего с ней давно уже не было.
— Со Спенсером Трейси, — доверительно сообщила она.
— Понятно. — Девушка улыбнулась в ответ. Но Зоя сказала правду. Она была в ресторане со Спенсером Трейси… и с Полом Келли.
Глава 48
Пол и Зоя продолжали встречаться по понедельникам в конторе Саймона. Они много работали и ужинали поэтому поздно, но, когда это удавалось, уезжали на выходные за город погулять по берегу и поговорить о жизни, заняться любовью — для них, впрочем, дружеские отношения всегда оставались важнее любовных. Потом они возвращались в Нью-Йорк к повседневной жизни, к людям своего круга. Она не хотела, чтобы их отношения влияли на ее жизнь. У них обоих было очень много обязанностей. И она никогда не настраивала себя на то, чтобы выйти за него замуж. Надежды на это не было. Он оставался ее другом, очень близким другом; сидя рядом на деловых совещаниях, они, каждый по-своему, гордились тем, что никто, даже ее дети, не знал, как много они значат друг для друга. Мэтью очень любил Пола, да и Саша относилась к нему терпимо. Она теперь была слишком занята собственной жизнью, чтобы беспокоиться о том, что делает ее мать, и, кажется, даже не подозревала об их отношениях. А Николай до сих пор бомбил немецкие города.
Президент Рузвельт умер 12 апреля 1945 года. Три недели спустя закончилась война в Европе; Зоя радовалась до слез. Ее сын остался жив! Он вернулся домой в день своего рождения, ему исполнилось 24 года, а два дня спустя закончилась и война на Тихом океане. По Пятой авеню проходили бесконечные парады и празднества. Зоя закрыла универмаг и пошла домой, к Николаю; он стоял у окна в гостиной, смотрел на танцующих на улицах, ликующих людей, и слезы текли по его лицу.
— Если бы только отец мог увидеть этот день! — прошептал он, и Зоя с нежностью посмотрела на сына. Он больше, чем когда-либо, был похож на ее брата Николая — особенно сейчас, в форме. За эти годы он стал настоящим мужчиной, и она не удивилась, когда он сказал ей, что не собирается возвращаться в Принстон. Он решил заняться бизнесом. Стать продолжателем дела Саймона. Пол рассказал ему все необходимое, и Николай был потрясен той суммой, которую Саймон завещал ему. Саше тоже было известно, что на следующий год она получит по наследству огромную сумму денег, хотя и не знала точно, сколько именно. Вернувшись с войны, Николай пришел в ужас, когда увидел, как ведет себя Саша. Она каждую ночь возвращалась под утро, почти всегда пьяная, и грубила всем, кто пытался заговорить с ней о ее поведении, особенно Николаю, да и Зое тоже. Однажды поздно вечером он не выдержал и, вне себя от ярости, заговорил об этом с матерью. В тот вечер Саша вернулась домой раньше обычного мертвецки пьяная. Ее привез парень в военной форме; он тоже был настолько пьян, что едва передвигал ноги, и Николай еле удержался, чтобы не выставить его за дверь.