Зримая тьма
Шрифт:
Он промурлыкал:
— Доктор, расскажите мне о моих комплексах.
— С какой стати?
— Доктор — можно называть вас Зигмунд? — мне постоянно снится кошмарный сон, в котором какая-то отвратительная девка…
— Любопытно. Джерри, я уверена, что вовсе не в этом твоя мечта. Ты мечтаешь о деньгах, моя прелесть. О куче денег.
— Ну и ну. Стоило бы отлупить тебя на радость соседям. Но между прочим, не забывай, что командую я.
— Ты?
— Ой, ну отстань, крошка! Спать пора.
— Нет!
— Ненасытная!
— Нет, я о школе думаю. Эти вопросы…
— Полный тупик.
Она немного
— Я съезжу туда еще раз.
Он перевернулся на спину, потянулся, зевнул.
— Софи, крошка, ты втюрилась в него, что ли?
— В Фидо? Боже, он такой зануда! Просто после того, как мы втроем поговорили, я поняла, сколько всего еще нужно выяснить. Вот и все.
— Помни, чья ты сучка.
— Тяв-тяв! Господи боже. Однако… даже если он когда-нибудь затащит меня в койку, это будет жуткая тоска. Добрачный секс.
Джерри искоса улыбнулся ей — по-детски, обворожительно.
— Если только это будет абсолютно необходимо. Но прошу тебя, прошу тебя, лапочка, не делай этого для удовольствия.
Ее уколола досада.
— Мой жених не такой. У него режим, тренировки. Все равно, Джерри, ты мог хотя бы притвориться, что ревнуешь!
— Всем нам приходится чем-то жертвовать. Скажи ему — если он выдаст нам мальчишку, он и меня может отыметь, такому потрясающему самцу кто же откажет. Он поставил новый рекорд в рывке?
— Ты не представляешь, что мне приходится выносить. Жена директора считает, что, как только мы поженимся, нам следует сразу же обзавестись потомством. Она за то, чтобы сразу же обзаводиться потомством. Мне понадобятся деньги.
— С деньгами туго. Сама знаешь.
— Нужно приодеться. Филлис не одобряет брюки.
— Филлис?
— Филлис Эпплби. Жена директора. Корова.
— Господи, ну и чепуха! Баиньки.
— Фидо? Какая радость, любимый мой, как я счастлива тебя слышать! Просто классно! Я боялась, что ты на улице, с ребятами. Да, я помню, мы назначали на субботу, но у меня такие хорошие новости, мой милый! У нас в агентстве перестановка, и мне дали трехдневный отпуск — да, оплаченный! Я еду к тебе прямо сейчас!
— Отлично, Софи, отлично! Гав-гав!
— Мур-мур!
— Это здорово! Только, конечно, как ты помнишь, я работаю и у меня тренировки.
— Я помню, милый. Ты просто прелесть! Что ты делаешь?.. Извини, я не расслышала, связь плохая… Что ты делаешь? Что развиваешь? Свои дельтовидные? Как классно, любимый, а где они находятся? Я могу тебе помочь?
Слабый голос в трубке начал вещать о дельтовидных мышцах. Софи убрала трубку от уха и посмотрела на нее с неприязнью. Слабый голос никак не умолкал. Она ждала, отрешенно разглядывая проходившего мимо человека с жутким двухцветным лицом. Слабый голос окликнул ее:
— Софи! Софи! Ты меня слышишь?
— Прости, милый. Я искала монетку. Ты будешь рад меня видеть?
— А как же! Миссис Эпплби вспоминала о тебе. Слушай, я постараюсь найти тебе комнату в школе.
— О, классно! Тогда мы могли бы…
— Тренировки! Тренировки, дорогая!
— Ты правда можешь достать комнату? Попроси директрису. Я уверена, она обожает тебя.
— Ладно, Софи, кончай подкалывать!
— Я просто ревную, дорогой. Потому-то и приезжаю пораньше — чтобы держать тебя под присмотром.
— Зря беспокоишься. Я не такой, как Джерри.
— Да. Ты прав.
— Ты с ним не встречалась?
— Бог ты мой, нет! Если у девушки есть ты…
— И если у меня есть девушка… гав-гав!
— Мур-мур!
(Господи!)
— Тем же автобусом?
— Тем же автобусом.
— Софи, любимая, я должен идти…
— Тогда до вечера. Посылаю тебе по проводу огромный-преогромный поцелуй.
— И тебе тоже.
— О, милый!
Софи повесила трубку и мгновение стояла, глядя на нее и на крохотную фигурку Фидо за ней, такую привлекательную, если тебе нравятся статуи. Своим внешним девичьим голосом она сказала:
— Тьфу!
И вот она села в автобус, который прополз по Старому мосту, покатил к Чипвику, потом, огибая холмы, в следующую долину, в деревню Уэндикотт, где его сумел встретить Фидо. Софи с грехом пополам удалось выбросить ярость из головы. Однако ей приходилось играть — вжиться в свою роль она не могла. Эти пять дней были слишком насыщенными, чтобы показаться мучительными; внутри нее постоянно звучал голос (мое сердце поет), напоминавший о списке тех вопросов насчет школы, которые нужно выяснить, вычеркивая по порядку; хотя к некоторым темам следовало подходить осторожно, как к птице в гнезде. Если бы у Фидо было на унцию больше разума или если бы он не был так увлечен красотами своей анатомии, его бы заинтересовало такое настойчивое стремление узнать, кто за что отвечает. Мальчики ей очень нравились; они были желанными — даже аппетитными. Они не называли ее «мисс» или «Софи», а от самого старшего до самого младшего торжественно величали ее «мисс Стэнхоуп». Они открывали перед ней двери, поднимали все, что она роняла. Если она задавала кому-то из них вопрос, он не говорил — «А я почем знаю?» — а отвечал: «Сейчас выясню, мисс Стэнхоуп» — и бежал выяснять. Это ее поражало сильнее всего. Пока Фидо работал, она с большим удовольствием наблюдала за этими аппетитными ребятами, такими вежливыми и симпатичными. Глядя на один из этих бесценных объектов, она услышала внутри себя голос: «Милый малыш! Я бы тебя скушала!»
Что касается Фидо, его тренировки были для нее большим облегчением. Впрочем, один раз они все же оказались в постели. Он подошел к ней, когда она сидела под засыхающим вязом и наблюдала за мальчиками, игравшими в крикет.
— Софи, приходи ко мне после отбоя. Я не буду запирать дверь.
— А как же твой режим, дорогой!
— Время от времени это полезно для организма. Кроме того…
— Что кроме того?
— Ну, мы же помолвлены и все такое…
— О, любимый!
— Любимая! Молодчина, Беллингем, здорово сыграл!
— Что он сделал?
— Но не забывай — только после отбоя.
— А как же дежурный учитель?
— Старый Резерфорд?
— Я не хочу, чтобы он наткнулся на меня во время обхода, еще сочтет порочной женщиной.
Фидо лукаво взглянул на нее:
— Он подумает, что ты идешь в уборную.
— В таком случае, Фидо, почему бы тебе не прийти ко мне?
— Меня могут уволить.
— Что?! В наше-то время? Боже мой, Фидо, они думают… Да ты взгляни на кольцо! Мы помолвлены! Мы же живем в конце двадцатого века!