Зубы грешников (сборник)
Шрифт:
Батюшки не спали, они услышали ночной голос Творца. Костя лежал на боку, являя соревнование тигра и трактора, двигатель рвался наружу. Один батюшка шептал апокалиптически:
– Господи, помилуй. Господи помилуй. Да что же это такое?
Он не выдержал, встал и пошел в коридор, спать было невозможно. Через пять минут он зашел снова, молча всплеснул руками и, взяв акафистник, ушел до утра в полудреме благодарить Господа за соседство. Я встал, взял тапок, подошел к товарищу и сделал фигуру «загасить тигра». Костя всхлипнул и повернулся лицом к потолку. Теперь его храп должен был стать безукоризненным – через минуту перейти в разряд «Врагу не сдается наш гордый «Варяг». Я воткнул беруши и нахлобучил подушку на голову. Последнее, что я подумал, было, что, пожалуй, я никогда не видел так много батюшек, молящихся всю ночь напролет. Наверное, мне нужно было их предупредить.
Архиерей решил наведаться в монастырь, выяснить, всё ли в порядке, все ли при делах. Приехал внезапно. Побегал с иподьяконами по собору. Утренние службы кончились, вечерние еще не начались, батюшки на требах. Весьма возмутился духом владыка, ищет, кого бы наказать за пустоту и тишину в храме. Ринулся в крестильную. Там молодой батюшка, крестящий чадо, онемел при виде начальства, и крестные преисполнились еще большей окаменелой робости.
Видя искренний испуг, архиерей утешился и со словами: «Продолжайте, продолжайте, батюшка», – пошел к протоиерею, ключарю храма. А тот сидит в соседнем здании, в своем кабинете, пишет бумаги. Подошел архиерей к его домику и постучал в окошко.
– Сижу, – рассказывает потом другому попу ключарь, – бумаги пишу, а тут вдруг – тук-тук – кто-то в окно стучится. Глянул, а там архиерей! Смотрит на меня так строго и кулачком – стук-стук по стеклу. Я понимаю умом, что надо встать, дверь открыть, впустить его в кабинет, но руки и ноги онемели, двинуться с места не могу от страха. А он хмурится на меня и снова в окошко – тук-тук…
– Да, – отвечал другой батюшка, слушая это и глядя в никуда. – Тут при одной мысли о нем все в душе холодеет, а ты его ЖИВОГО увидел!
Прихожане отца Михаила, видя его постоянную усталость, предложили вывезти его на недельный отдых в Турцию. Конечно, тайно от всех. Матушка настаивала, и он с трудом согласился. И вот батюшка в шортах сидит в шезлонге на берегу Средиземного моря, в руке у него бокал с коньяком, легкий морской бриз запутался в его намоленной бороде. От блаженства он закрывает глаза, и вдруг ему кажется, что из-за угла отеля выходит грозный архиерей со своими вездесущими иподьяконами.
Архиерей подходит к нему, строго смотрит и говорит сурово:
–
От ужаса батюшка еще больше зажмурился.
– Клиника, это клиника, нельзя же так бояться, – шептал он про себя, но больше всего на свете боялся открыть глаза.
У отца Михаила в храме был сторож. Очень строгий. Особенно к приходским бабушкам. Захотят они что-нибудь передвинуть, он подходит, хмурит брови, смотрит на них Страшным судом и говорит: «А батюшка это не благословил». И все страшатся. Даже когда случился в подсобке небольшой пожар, загорелись стулья, близко стоявшие у печки, и старушки стали быстро двигать мебель, он опять посмотрел на них Страшным судом и говорит: «Не трогайте мебель, батюшка это не благословил». И помогать им не стал.
Батюшка не выдержал, подошел и говорит сторожу:
– Я вам благословляю сегодня малую нужду справлять, а по большой ходить не благословляю.
И быстро ушел.
Вечером в его келью скребется кто-то, а батюшка проповедь готовит, говорит:
– Извините, я занят.
Из-за двери жалобно:
– Мне, батюшка, к вам срочно по делу.
Сторож, значит, пришел. Опять батюшка ему:
– Я занят, мне не до вас.
– Мне, батюшка, срочно к вам нужно, не могу я больше терпеть…
Не выполнил, в общем, послушания строгий сторож.
Ивановский патерик
В центре древнего сибирского города стоит мужской монастырь. Раньше он был на краю, на высоком берегу реки, а потом город его оброс, как дерево обрастает вбитый гвоздь. С начала девяностых возродилась в нем монастырская жизнь, появились монахи, а в нескольких храмах служат и женатые священники. Пока монастырь восстанавливался, все было мирно и тихо. А как только восстановился, начались «искушения», то есть удивительные события для вразумления братии и прихожан. Много было разных насельников в монастыре, но самым любимым оставался отец Иван.
Отец Иван любил повторять, что нужно подражать апостолу, который «со всеми бых вся», то есть со всеми говорить на их же языке. Некоторым инокам, которые начали по его благословению нарезать компакт-диски для церковной лавки с песнопениями и фильмами и весьма увлеклись этим, так что не выходили на утреннее правило, он говорил о духовной жизни:
– Мало, братия, освоить программы, нужно еще плагинами [46] научиться пользоваться.
46
Плагин(от англ. plug-in) – вспомогательные эффекты для компьютерной программы.
И добавлял:
– И хэлпы [47] не забывайте читать.
Уходя в затвор, старец любил приговаривать:
– Устал я от роскоши человеческого общения.
Когда эконом монастыря клятвенно заверял старца, что никак не возвышается над братией, тот замечал ему:
– Ты-то, может, сам и не хочешь, но твоя начальственная железа что-нибудь да произведет.
Одному брату, бывшему шоумену, особенно обижавшемуся на эконома, старец советовал:
47
Хэлп(от англ. help) – текстовый учебник по программе в электронном формате.