Звать меня Кузнецов. Я один
Шрифт:
…Скажу вам один великий аргумент в пользу народности Кузнецова. Это — способность его поэзии ложиться на серьёзную, высокую музыку. Я сейчас не говорю именно о своих произведениях. Недавно был юбилей одного известного эстрадного поэта, он широко отмечался, показывали различные его эстрадные опусы. Но дело в том, что есть простое доказательство, что это — не настоящее. На его тексты нельзя написать высокой музыки. А стихи Кузнецова дают такую возможность. Для меня это одно из доказательств того, что он — великий поэт. Потому же легко ложатся на серьёзную музыку и Пушкин, и Тютчев, и Лермонтов, и Блок. И даже Рерих, Набоков, Бунин… Как и они, Кузнецов способен стать соавтором своеобразных интересных произведений в жанрах камерной, вокальной, хоровой музыки. И я уверен, что мы наблюдаем только начало этого процесса.
Композитор Георгий Дмитриев
(«Душа моя», Краснодар, 2008, № 6).
Мне 36 лет, и моё первое воспоминание как человека относится к тому времени, когда мне было три года и когда мы с мамой и младшей сестрой поехали в Москву повидать отца, учившегося в то время на Высших литературных курсах. Помню огромный город, спешащих всегда куда-то людей и… шоколадные конфеты в форме золотых монет. В ту нашу встречу из друзей отца я запомнила молодого мужчину, который жил в общежитии по соседству с моим отцом, и я собирала свои игрушки и ходила в его комнату поиграть. А он, сидя на своей кровати, наблюдал за мной и улыбался. Позже из слов отца я узнала, что это был сокурсник отца, карачайский поэт Муса Батчаев, по «вине» которого отец познакомился с Юрием Кузнецовым. Москва запечатлелась в моей памяти с первой встречи и сыграла в моей жизни и жизни моей семьи, в частности отца, в его судьбе как поэта, в его взлётах, успехах неоценимую роль. Москва дала отцу возможность познакомиться и подружиться с великим Юрием Кузнецовым. Их творческий тандем — это дуэт двух выдающихся, удивительно талантливых и одарённых личностей — дал мировой литературе, в частности литературе России и Азербайджана, прекрасные произведения. Отец всегда читал свои новые стихи или переводы мне. Он это делал, даже когда я ещё была довольно юной. Позже, повзрослев, я поняла, что он считал мою душу ближе к себе и делился тем священным даром, своими стихами-детищем, которому только что дал новую жизнь. Его стихи в переводе Юрия Кузнецова всегда отличались от переводов других поэтов. Отца переводили известные поэты России. Но как будто все остальные просто переводили его стихи на другой язык, а дядя Юра жил жизнью этих стихов, зарождался с ними, проносил их через себя, через свою душу. Недаром отец так дорожил его переводами. Он говорил, что дядя Юра очень редко переводит, только лишь когда стихи ему очень понравились. Позже я поняла, почему он редко переводил. Ведь он не переводил ради перевода, а вложил колоссальную работу и оставлял свою «печать» в каждом переводе. Уже будучи способной понимать и оценивать стихи отца, я, несмотря на переводчика, могла с лёгкостью узнать «почерк» Юрия Кузнецова. Это трудно описать словами, но в этих стихах я могла чувствовать душу отца. И по той красоте и вкусу русского языка в тех переводах можно было невооружённым глазом «увидеть» «печать» Юрия Кузнецова… Он безумно красиво перевёл стихотворение отца «Гранат».
Держи его, как слово братства, Разрезан надвое гранат Текучим лезвием Аракса, И полушария горят…Ещё Юрий Кузнецов был скуп на похвалы. Он редко писал предисловия к какой-то книге. Слышать от него хоть маленькое одобрительное мнение стоило немалого. Когда он написал предисловие к сборнику стихотворений отца, изданному в издательстве «Художественная литература», отец не мог поверить этому. Причём это было написано так мастерски и красиво, что об отце говорили повсюду в Азербайджане. Своим мнением он мог сделать человека знаменитым. Потому что все знали — Юрий Кузнецов не льстил никому. Он ценил талант и настоящую поэзию.
Гюльзар Исмаил
2008 год.
Введённый в литературный процесс, вживлённый в него усилиями Кожинова и многих других людей Кузнецов очень быстро взял типично-стандартный имидж советского литератора в соответствии с общепринятыми принципами эпохи «застоя» —
Инна Ростовцева
(Из беседы с Игорем Михайловым, «Литературная учёба», 2008, № 6).
Я могу сказать с чистой совестью, несмотря на то, что его взгляды мне не близки, но Юрий Кузнецов — очень крупный, выдающийся поэт. Утрату которого так называемая либеральная творческая интеллигенция так и не заметила.
Михаил Синельников
(18 марта 2008 г.).
В стихах Юрия Кузнецова есть строго выверенная ось симметрии. Впечатление, что крутани его, и стихотворение будет вращаться как варёное яйцо, долго, не задевая никакие предметы на столе. Но потом вращение надоедает и «яйцо» останавливаешь рукой.
Михаил Андреев
(«Литературная Россия», 2009, 13 февраля).
Мы — дети войны; невольно обнаружилась некоторая схожесть детских впечатлений. Похоронный треугольник невольно связал нас в некое братство своего времени; за нами молодёжь народилась уже иная, не испытавшая раннего голода и трагизма жизни. Судя по стихам, Юрий Кузнецов был уязвлён сиротством, гибель отца наложила отпечаток на характер. Он постоянно вспоминает войну, но вспоминает с торжеством победителя и мужеством воина. Отсюда, быть может, некоторая нелюдимость и скрытность; некому было прикрыть грудью и приходилось защищаться самому. Отсюда одиночество, ветер, бездна, откуда не возвращаются; бездна, в которой борются стихии, куда отчего-то манит, до жути в груди, до сердечных спазм. «Шёл отец невредим», — и вдруг бездна, лишь клуб страшного вихря в лицо из тёмной сосредоточенной в себе глубины, где таится иная, недоступная пониманию жизнь. Сколько счастия ожидалось с возвращением отца, — и вдруг пустота. «Отец!.. Ты не принёс нам счастья!» — жестоко восклицает отрок. Утрата долго казалась невосполнимой, эту брешь мог заполнить лишь живой отец и больше никто. И с другой стороны, — размышляет позднее Кузнецов, — ну, предположим, вернулся бы отец с войны, и что? Стал бы я благополучным генеральским сынком, и поэтический родник, открывшийся из тайных недр, скорее всего, замутился бы, иль заилился и иссякнут… Гибель отца — детское горе, которое позднее потухает и погружается в забвение, но гибель отца — и благое страдание, из которого проклюнулся поэт.
Владимир Личутин
(Из статьи «Взгляд», 2009 год).
Поэма «Путь Христа» Ю. Кузнецова написана глубоко, напряжённо и, вместе с тем, свободно по форме. Кузнецову удалось разобраться в себе; ведь он был более язычник в своём творчестве; язычник в смысле формы. Он использовал народную, языческую философию, поэтическое воззрение русского человека слОвянина на природу (славянин я умышленно написал через О, потому что оно происходит от «словенские народы»). Заговорить о Православии для Кузнецова было внове. Если Рубцов был проникнут Православием, то Юрий — нет. Только генно он чувствовал Творца, но не через религию.
Владимир Андреев
(Из статьи «Тайна — причина поэзии», альманах «Литрос», М., 2010, вып. 11).
Великий дар у Кузнецова, но и его надо оценивать трезво. Он не побоялся говорить о том, что понял в Православии, а верующим не надо бояться говорить о том, что он не понял.