Звать меня Кузнецов. Я один
Шрифт:
Я почувствовал, что знакомство с Юрием Кузнецовым сильно интересует самоотверженную женщину.
Закончив среднюю школу, я поступил в Политехнический институт. Со второго курса бросив институт, пошёл в армию. Офицеры воинской части стояли в очереди за сборником стихов. Из рук в руки передавали сборник друг другу. Я заинтересовался, так как тоже писал стихи. Несколько моих стихов уже были изданы. Офицеры говорили, что в русской поэзии появился новый талант. Кому бы в руки ни попала эта книга, в первый раз прочитав
Обо всём подробно я рассказал Нине Аверьяновне. Она с улыбкой сказала:
— Ты друг гениального поэта. И в любое время обращайся ко мне, как к своей матери.
Кузнецов ещё больше вырос в моих глазах. Внешне строгая и неразговорчивая на первый взгляд женщина оказалась очень душевным человеком.
Первые дни я сильно скучал. В общежитии на 7-м этаже, на улице Добролюбова, сидел в своей комнате и вспоминал, страдая, родную деревню, мать, жену, детей. Но разве можно скучать среди русских друзей?
Вскоре комната наполнилась людьми. Дружеские прогулки, дни рождения, весёлые шутки, споры о поэзии, одним словом, русская сердечность окутала меня, и скучать было некогда.
Мне стали близкими друзьями шофёр из Оренбурга Н. Пашков, Анатолий Першин из Тамбова, Константин Паскаль из Рязани, Андрей Смолин из Вологды, В. Ермолаев из Свердловска, Александр Ананичев из Сергиева Посада.
Мы часто собирались все вместе, вели беседы о новостях в литературе, строили планы на будущее. Каждый строил свои собственные планы. Но ближайший план у всех был один — найти общий язык и подружиться с Юрием Кузнецовым.
Однажды Пашков с горечью сказал мне, мы все попали сюда ради Кузнецова, но кроме тебя он ни с кем не общается. Кузнецов часто брал меня с собой в редакцию журнала «Наш современник» и беседовал со мной как с равным.
Однажды после занятий Кузнецов мне сказал:
— Жди меня недалеко от Тверского бульвара!
Увидел, что я замялся, добавил:
— Жена пригласила тебя в гости.
Не прошло десяти минут, как он появился. С доверием положив руку на плечо, сказал:
— Пошли, жена хочет с вами познакомиться.
Смеясь, добавил:
— Она из ваших, казашка.
Две дочери и жена встретили меня по-дружески. В столовой накрыли стол, и началась интересная беседа. Я спросил у Фатимы ханум:
— Знаете ли Вы происхождение Вашего имени?
Она ответила:
— Конечно, знаю. Фатима это имя жены пророка Мухамеда.
Но я исправил её ошибку:
— Фатима не жена пророка, а дочь.
Услышав это, Кузнецов рассмеялся. Не удержался от того, чтобы пошутить:
— Ты разве не знаешь о происхождении своего имени?
Тогда
— Юрий Поликарпович, Вы знаете, кто такой Низами?
А он с иронией мне:
— Ты сам мои стихи «Тень Низами» перевёл. Низами гениальный поэт Азербайджана.
Я сказал:
— Нет, Вы не знаете Низами, он Ваш родственник.
Кузнецов с удивлением посмотрел на меня.
— Как это может быть?
Я рассказал ему о кыпчакской красавице Афаг, которую послал Низами Дербендский Повелитель. Я рассказал о женитьбе Низами и Афаг. И добавил:
— Да, Юрий Поликарпович, Вы свояк Низами. Это судьба. Иначе почему Вы столько писали о нём среди стольких гениев.
Подумав, внезапно поднял тост за это родство.
Кузнецов был очень требовательным человеком. Но другого такого демократичного человека я не знал. Он давал нам полную свободу. Мы учились у него поэтическому мастерству. Даже пожилые слушатели многому научились у Кузнецова. Мы часами сидели и обсуждали его семинары.
Среди нас были и молодые, неопытные поэты. Иногда они беспочвенно спорили с ним. Великий поэт, как настоящий педагог, терпеливо всё объяснял им.
Однажды Кузнецов объявил:
— На очередном семинаре будем обсуждать стихи такого-то поэта. Он себя считает гением. Ничего, мы ему укажем на его место.
Мы начали готовиться к обсуждению. За один день до семинара мой «золотой друг» Анатолий Першин пришёл ко мне в кабинет. Поговорили о том, о сём. Уходя, он объяснил, что на завтрашнем обсуждении Кузнецов желает, чтобы я был активным.
На следующее утро аудитория была переполнена. Все интересовались стихами самодовольного поэта. Как всегда, улыбаясь, Кузнецов открыл семинар.
— Пожалуйста, будем свидетелями и участниками «казни», — предоставил первое слово Анатолию Першину.
До приезда на курсы он жил в деревне. Родился в образованной семье. Человек-эрудит с широкими энциклопедическими знаниями, он всё внимание привлёк к себе. У Кузнецова была к нему особая симпатия. Першин выступил коротко, но очень содержательно. Он указал на недостатки в стихах, ограниченность кругозора автора и другие пробелы. Кузнецов вдруг обратился ко мне:
— О чём думает наш азербайджанский друг?
Я начал выступление так:
— Я всегда был за традиционно написанные стихи и останусь сторонником этого. Насчёт стихов нашего молодого друга могу сказать, эти строфы больше всего похожи на перевод с какого-то языка на русский.
— Вот именно! — вскочил с места Кузнецов. После моего выступления началось бурное обсуждение. Поэт, чьи стихи обсуждали, выразил своё недовольство. Но встретился со взглядом Кузнецова:
— У них огромная традиция, а что у вас?