Звени, монета, звени
Шрифт:
– Даже так? И кто же, по-твоему, предложит больше?
– Ард-Ри, разумеется. Если его подозрения оправданы, он вдвойне будет желать мести и кары для предавшей его женщины. Если нет – он получит назад жену, как подтверждение своей власти и своего титула, а заодно нанесет болезненный удар по самолюбию Илбрека.
– Может, ты и прав. Даже больше: клянусь Судьбой, что мои люди взбунтуются при одной мысли о тех сокровищах, которые можно получить за одну-единственную женщину. Но я не стану продавать ее.
– Не станешь? Почему?
Не успел я договорить,
– Потому что мой Повелитель любит меня, Бранн Мак-Менд, – с жестокой улыбкой на губах пропела она. – Или я должна была сказать – Бранн Мак-Сильвест?
Я вскочил с лавки, но в этот момент пред глазами моими всё вспыхнуло, и я провалился в беспросветный мрак.
Кап! Кап! Кап!
Холод, тупая боль, обручем сжимающая виски, радужные круги перед глазами. Голоса, доносящиеся издалека и звучащие приглушенно, точно сквозь толстую ткань.
«…щишь меня?»
«…о тебя послал?»
«…ет о том, где ты?»
Темнота. Молчание. Боль уже не в голове, она повсюду. Всё вокруг соткано из темноты и боли. И серебряными гвоздями, безжалостно забиваемыми куда-то глубоко, в самую суть: «Кап! Кап! Кап!»
И целую вечность спустя – еще один голос.
– Волчонок! Волчонок, ты меня слышишь?! Ответь! – Медленно поднять голову. Медленно разлепить веки. И снова сомкнуть, с трудом сдержав стон. Светло. Слишком светло.
Во рту – словно комок колючей шерсти. Язык вязнет в ней, звуки не хотят рождаться. Хрип – и сладостная влага на губах – мед, щедро разбавленный водой. Сразу становится легче.
– Волк?… – хрипло произношу я.
– Убежал, – слышится в ответ. – Будто чувствовал что-то. Как только тебя увели – опрометью бросился в лес.
– Хорошо…
Несколько мгновений тишины – и новая попытка приоткрыть глаза. Чуть лучше: вместо ослепляющей рези – мутноватая фигура, склонившаяся надо мной… Надо мной? Я что, лежу? Да, точно. Лежу навзничь на чем-то мягком. Боль в теле еще чувствуется – особенно в ногах, – но тупо, как будто издалека. И нет этого кошмарного звука падающих капель.
Пытаюсь приподняться на локте. Комната тут же наклоняется влево, к горлу волной подкатывает тошнота. Сильные руки надавливают мне на плечи, заставляя лечь обратно. С облегчением подчиняюсь. Смотрю в потолок, расплывающийся над головой в темное пятно.
– Как же так, Волчонок?
Голос мягкий, не обвиняющий, так – немного укоряющий.
– Как?
– Зачем тебе всё это было нужно? Ты действительно член рода Ард-Ри, который пришел сюда, чтобы выкрасть невесту Повелителя?
Киваю. Отвечать не хочется.
– Кормак и Дональд убиты. И весь их… мой отряд. Из-за тебя.
Пытаюсь пожать плечами. Получается плохо. Но он понимает – мне и вправду всё равно. Для него это друзья, братья по оружию, для меня – изгои и убийцы, стоящие вне закона. Да и при чем тут я?
– Нетрудно сказать, – словно читая мои мысли. – Кормак и Дональд слышали твой рассказ. Они знали
– Тогда… начинать надо было с меня.
Я говорю это совершенно равнодушно, нисколько не покривив душой. И в самом деле – что терять мертвецу?
– Инген предлагал. Особенно после того, как ты перенес все пытки, не сказав ни слова. Клянусь Судьбой, Волчонок, когда я увидел, во что они тебя превратили, я подумал, что у тебя стальное сердце и медные жилы.
Я улыбаюсь. Это хорошо. Значит, я ничего не рассказал. Теперь я могу умереть с чистой совестью. Как подобает воину и члену рода Мак-Сильвест.
– Нет, ты не умрешь… пока. И больше того – тебя будут лечить, за тобой будут ухаживать до тех пор, пока ты полностью не восстановишь свои силы. Так приказал Увенчанный.
– Я понимаю. Убить меня тогда – значило просто избавить от мучений.
Мог Луйн вскакивает с места и склоняется надо мной:
– Ничего ты не понимаешь, будь ты проклят! Ты станешь даром!
Мне смешно. Смеяться больно, но я ничего не могу с собой поделать.
– Да кому я нужен?! Тем более такой. Разве что Ард-Ри…
– Нет. Это может быть расценено как намек на подчинение лесных братьев верховному королю… или как выкуп за Этайн. Увенчанный скорее бросится на собственный меч, чем допустит нечто подобное.
– Тогда…
– Илбрек. Илбрек Мак-Аррайд.
Высоко в небе кружил коршун. Распластав крылья, птица лежала на воздушных потоках, замерев, превратившись в неподвижную, безмолвную тень. Лишь время от времени пронзительный крик проносился над полем. И снова – тишина. Нехорошая тишина, зловещая. И – непоправимая.
Мы стояли на холме: пять сотен моих бойцов, я и Фрэнк. Пятьсот один человек с плохо скрываемым волнением смотрели вперед. Туда, откуда вот-вот должны были показаться первые колесницы – авангард почти полуторатысячного войска, посланного стереть нас с лица земли. Один смотрел в небо. Пятьсот один человек были одеты в свои лучшие одежды и доспехи: яркие, пышные, богато украшенные. Щиты и пледы говорили о клановой принадлежности, многочисленные драгоценные украшения – о доблести и славе. Один чернел выгоревшей проплешиной на цветущем лугу: вороненая кольчатая рубаха, мягкие, не стесняющие движений штаны черной кожи и высокие сапоги, в которых он шагнул в наш Предел. Шлем и наручи из моей оружейной, с которых накануне безжалостно сбили не только все украшения, но и старательно соскоблили позолоту, а потом также старательно зачернили. Длинный тяжелый меч. Кинжал. Топор. Четыре дротика. Украшений нет – он их презирал. Пледа нет – он не принадлежал ни к одному клану. Щита нет – он не собирался защищаться.