Звенья разорванной цепи
Шрифт:
Причину его ненависти к женщинам Анастасия видела в неудачном браке. Женился Суворов в 1774 году на княжне Варваре Ивановне Прозоровской, принадлежавшей к старинному аристократическому роду. Этот выбор сделал его отец. Как водилось в те времена, свою невесту Александр Васильевич впервые увидел незадолго до венчания в церкви. Естественно, нрав и привычки капризной московской барышни стали для него настоящим сюрпризом.
Варвара Ивановна, выйдя замуж за сорокачетырехлетнего генерала (старше ее на двадцать лет), полагала, будто она отныне будет блистать в высшем столичном обществе и предаваться изысканным развлечениям.
В августе 1775 года у супругов появился первенец — дочь Наталья. Дальнейшего же пребывания в отдаленных гарнизонах и армейских лагерях Прозоровская не выдержала. Пережив выкидыш в дороге от Крыма до Полтавы, она долго болела. Затем наставила доблестному воину, мало обращавшему внимания на молодую жену, рога: закрутила роман с его племянником — майором Николаем Суворовым.
Оскорбленный Александр Васильевич осенью 1779 года подал письменную просьбу о расторжении церковного брака в Славянскую духовную консисторию, но получил отказ. Родные генерала, особенно сестра Анна, склоняли его к примирению с Варварой Ивановной. Аристократическая родня Прозоровских — Панины, Репнины, Голицыны — объединились против Суворова и повели атаку, действуя уже в придворных кругах. Много стараний к очернению военачальника, прославившегося в годы Первой руско-турецкой войны, приложила родная тетя Прозоровской — Елена Михайловна Румянцева, урожденная Голицына, жена генерал-фельдмаршала графа, Петра Румянцева-Задунайского, бывшего некоторое время начальником Суворова.
Натерпевшись неприятностей от нескольких женщин, Александр Васильевич распросранил отрицательное свое мнение на всех представительниц прекрасного пола и всегда подозревал их в ужасных пороках: ветрености, коварстве, двуличии. Если бы они могли служить в его полках, безмолвно перенося тысячеверстные походы, отважно бросаясь в атаки или стойко отбиваясь от неприятеля на полях сражений, то он, пожалуй, простил бы их, неразумных и развратных. Так ведь нет, нельзя же призывать под ружье сих прелестниц из-за свойственной им от природы физической слабости!
В суворовской картине мира, по-мужски жесткой и бескомпромиссной, только три особы женского пола занимали совершенно исключительное положение.
Во-первых, родная мать — Евдокия Федосеевна, урожденная Манукова, происходившая из небогатой дворянской семьи. Лаской, добротой и заботой матушка поставила на ноги сына, с младенчества не обладавшего крепким здоровьем.
Во-вторых, дочь Наталья, названная им Суворочкой. Генерал-аншеф ее очень любил, но, к сожалению, видел редко. После ссоры с женой Наташу по его просьбе поместили в Смольный институт благородных девиц в Санкт-Петербурге. Александр Васильевич, беспрестанно передвигаясь по просторам необъятной Империи, отовсюду слал ей письма, веселые, забавные, похожие на детские сказки.
В-третьих, самодержица Всероссийская Еватерина Вторая. В 1762 году именно из ее рук он получил долгожданный патент на чин полковника и должность командира Астраханского пехотного полка. Как его отец, в ту пору генерал-поручик и сенатор, как б'oльшая часть российского дворянства, молодой штаб-офицер не одобрял антинациональную политику царя Петра Третьего и поддержал дворцовый переворот, совершенный его супругой, Екатериной Алексеевной,
Практически все начинания новой государыни в области административной, законодательной, военной, экономической увенчались успехом. Россия окрепла. Она присоединила к себе новые земли, усмирила свирепых врагов христиан — крымских татар и турок, сказала веское слово в бесконечных раздорах польской шляхты, железным кулаком вразумила шведов, одержимых идеей реванша за давнее поражение под Полтавой.
Свидетель упорной борьбы и безграничной славы храбрых россов, Суворов боготворил императрицу и преклонялся перед величием ее несокрушимой державной воли.
Впоследствии став командиром Санкт-Петербургской дивизии, Александр Васильевич каждую неделю являлся с докладом к царице в ее скромный кабинет на третьем этаже Зимнего дворца, украшенный большой иконой Казанской Божьей Матери. Сначала генерал-аншеф клал земной поклон перед иконой, затем такой же земной поклон отвешивал государыне. Екатерина Алексеевна сердилась на полководца: «Ну как не стыдно тебе, Александр Васильевич, это делать!» Суворов поднимался с колен, целовал протянутую руку и говорил: «Не изволь гневаться, матушка-государыня! Милости твои ко мне поистине безграничны!»
Какой бы подвиг, нынче признанный генерал-аншефом, курская дворянка ни совершила, приблизиться к трем суворовским женским святыням даже на шаг у нее шансов не было. Служба внешней разведки в конце XVIII века особым почтением в армии не пользовалась. Да, собственно говоря, Флора в том и не нуждалась. Также не имела она указаний от секретной канцелярии Ее Величества посвящать в детали операции «Золотая цепь», уже завершившейся, кого-нибудь из посторонних. Потому, сидя в кресле перед Александром Васильевичем, Анастасия хранила молчание. Суворов, прохаживаясь по кабинету, коротко рассказал ей о здешней дислокации вверенного его командованию воинского соединения общей численностью до двенадцати тысяч человек и закончил рассказ словами:
— Вывести дивизию из Галаца завтра невозможно.
— Время есть, ваше высокопревосходительство, — ответила Аржанова. — Австрийцы, конечно, получат приказ заблокировать российские войска. Однако думаю, произойдет сие не раньше, чем через неделю. Мы намного их опередили.
То ли в голосе незнакомки Суворову послышалась похвальба, то ли возобладала его обычная привычка говорить дамам колкости, но он тотчас иронически заметил:
— Честь и хвала рыцарям плаща и кинжала!
— Ни плащ, ни кинжал в своей работе я не использую, ваше высокопревосходительство, — курская дворянка легко поднялась на ноги. — Немного сообразительности, чуть больше — настойчивости, должное количество золотых монет и находчивость. Более ничего, любезный Александр Васильевич!
— Вы обиделись на меня, сударыня? — Суворов остановился перед ней и примирительно улыбнулся.
— Нет, — княгиня Мещерская смело глянула ему в глаза. — Не вам давать оценку моим действиям. Не вам награждать или наказывать меня. Мы оба, как умеем, служим царю и Отечеству. Добрая, мудрая государыня наша, чай сама во всем разберется…
— Вы намерены уезжать?
— Должно мне доставить прочитанный вами документ Главнокомндующему Южной армией светлейшему князю Потемкину-Таврическому.