Зверь и Я
Шрифт:
Девочка тоже чувствовала себя лучше рядом со своей большой защитницей, но тоска по маме все равно порой накатывала на нее. В такие минуты Маша замирала на месте, вглядываясь в одну точку, или стояла подолгу у окна, пытаясь высмотреть там приближающийся родной силуэт. Кошка не понимала причину внезапной хандры, ластилась и щекотала девочку, приносила ей разные потерянные игрушки или трофеи, отобранные у платьев в коридоре. Львица терлась об ее ноги, прятала свой большой нос в маленьких ладошках и забавно фыркала, облизывала девочку, и казалась самой счастливой.
Ивет тоже находилась весь день поблизости, наблюдая за
Львица ютилась рядом с засыпающей девочкой, но тут же подобралась, услышав шум в гостиной. Она пригнулась, готовясь к прыжку, она не подпустит больше ни одного врага к своему котенку! Но в дверях комнаты показался всего лишь человек, забавный человек, он их часто сегодня навещал. Львице нравилось, как от него пахнет охотой, кровью, силой. Большая кошка даже была готова простить ему запах псины, который, конечно же, заметно портил все волшебство. Но и то ненадолго, чтобы не зазнавался и не забывал приносить ей самые лакомые кусочки добычи. Надеясь на угощение, львица ринулась на вошедшего человека, едва не сбивая его с ног.
***
Тодору была прекрасно знакома аксиома, что женщины любят подарки. Но он и в страшном сне не мог представить, что ему придется заманивать любимую женщину к себе большим окороком, а не дорогими побрякушками.
Львица послушно семенила следом, подкрадываясь сзади и клацая зубами в опасной близости от ладони Тода, крепко сжимающей окорок. Ее сейчас волновал только этот кусок мяса, а не экскурсия, затеянная альфой.
Он водил ее по всем местам, где когда-либо ей доводилось побывать вместе с ним, пытался достучаться до ее воспоминаний о нем и об этом месте.
– Виктория, - в очередной раз сказал мужчина, а львица, подергивая ушками, в очередной раз намеренно сделала вид, что ничего не услышала. Она прохаживалась по огромному залу, иногда срываясь на бег, впиваясь когтями в скользкие каменные плиты, и ей очень нравилось, как звучит это слово из уст человека. Будто бы оно было особенным, или произносил он его по-особенному. В любом случае, стоило Тодору замолчать, как львица ткнула его мордой сзади в коленную чашечку, едва не повалив на пол, требуя продолжения.
Маленький и тесный кабинет ей понравился куда меньше. Мебель, расставленная по всему периметру, сужала пространство и давила на ее сознание. Находясь в этой комнате, хищнице больше всего захотелось свободы. Она нервно размахивала хвостом, круша им все, что ни подвернется. Стоило большой кошке добраться до письменного стола, заваленного книгами, как Тодор поспешил увести львицу, дабы спасти хоть какое-то имущество в этой комнате от вредного кошачьего характера.
Отчаявшись в своем глупом эксперименте, мужчина устало опустился на край кровати, наблюдая, как львица носится по спальне. Окорок она давно выманила и теперь просто терзала диванные подушки, разнося пух по всей комнате. Под пуховым снегопадом львица подошла к грустному мужчине, унылый вид которого ей совсем не нравился. Забравшись почти в кольцо его рук, хищница положила свою голову ему на колено, впервые за вечер, позволяя погладить себя. Он так упорно старался ее поймать, может потому такой несчастный, что не получилось? Довольная своим благим поступком, и ласковыми пальцами мужчины, ласкающими холку и чувствительные места за ушками, львица довольно заурчала, поудобнее устраиваясь рядом с человеком. В кольце его рук было тепло и уютно, и будто бы совсем не ново… но какая разница! Приятно, а это главное.
Возвратившись с экскурсии, не принесшей желаемого результата, большая кошка быстро покинула компанию Тодора и легла возле кровати, где спала Машенька. Тод тихонько прикрыл дверь в спальню и сел в одно из кресел в гостиной. Ивет, как неустанный часовой, находилась здесь же. Она изначально не верила в успех этого предприятия, поэтому просто молчала и не доводила мужчину своими рассуждениями. Она видела, как нелегко ему сейчас приходится, как из последних сил он старается не отчаиваться, но, по мнению самой старушки, это все было напрасной тратой сил.
– Она же узнает Машу, значит не все потеряно, - будто оправдываясь в своем упрямстве, проговорил Тодор, взлохмачивая волосы руками.
– Не узнает, - опровергла его слова старуха.
– Она знает, что Маша ее ребенок, но она не узнает себя как человека.
– Как такое возможно?
– в конец запутался альфа.
– У львиц, волчиц, что, по-твоему, детей не бывает? Это материнский инстинкт. Всякая женщина - мать, от колыбели и до старости, - Ивет взглянула на хмурого мужчину и добавила: - Поговорка есть такая.
– И что мне делать?
– растерянно проговорил он.
– Отпустить. Нет Виктории, есть зверь. Сейчас она подпускает нас к себе, а подпустит ли завтра? Будешь держать ее в клетке или на цепи? Львицу на трон не посадишь, вместе с ней не сможешь быть ни в одном из обличий. Смирись с неизбежным и отпусти. Нам нужен король и королева. Вот и выбери королеву! Женщину!
– Раз я король, то я сам буду решать, кто мне нужен!
– вспылил Тод и подскочил на ноги, меряя гостиную размашистым шагом.
– Как я ее отпущу? А как же девочка?
– Ее родной мир не магический. Вернувшись туда, она потеряет звериный облик. Ей не место здесь и все это знали с самого начала.
Тодор болезненно сжал кулаки, не желая соглашаться со словами оборотницы, не лишенные мудрости. Ему не хотелось отпускать Вику, как и признавать, что ей не место рядом с ним.
– Завтра придет ответ ближайшего львиного прайда. Они обязательно помогут! Должен быть другой выход, Ивет, - Тод произнес это так, будто уговаривал старуху.
– Ну, раз ты король, ты этот выход и ищи, - пожала плечами волчица, отворачиваясь к окну.
С самого утра честная компания из львицы, Маши, Захари, которого кошка приняла как своего, и суровой надзирательницы в виде Ивет прогуливались по парку перед замком. Дети играли в мяч, и кошка носилась по газонам вслед за ними, радуясь простору и зелени. Устав, ребята облюбовали ближайший куст с диковинными ягодами, львица, которой подобные деликатесы были чужды, нежилась в тени возле маленького озерца. Она лежала почти у самой кромки воды и наслаждалась прохладой, которое дарило столь близкое соседство с водоемом.