Зверь и Я
Шрифт:
От любви Сильвея желала свободы своим детям, любить и быть любимыми. От любви Ивет обещала ей, что будет оберегать ее волчат. От любви, Захари поклялся, что он займет трон и освободит старшего брата от этой тяжелой ноши. От любви Захари не мог его убить и никогда не сможет. От любви Ивет не может допустить, чтобы на голову глупенького несмышленыша обрушилась кара Богов за нарушение клятвы.
Слишком много бед от этой любви. Но и надежд она приносит немало. Ивет не решалась бередить старые раны альфы, но иногда ей казалось, что когда Сильвея стоит у
Она это просто чувствовала, ведь тоже любила, только поняла слишком поздно.
Глава 16 — Узник по своей воле
Тодор вглядывался в лицо оборотня, стоявшего напротив. Оно казалось ему одновременно и знакомым и абсолютно чужим.
— Ты можешь быть свободна, — не поворачивая головы, сказал незнакомец Агнии.
И та, боясь ослушаться его приказа, поспешила прочь. Она ушла туда же, откуда и появился оборотень, наверное, там есть еще один вход или лестница. Тод старался подмечать все важные детали, не бросая надежды выбраться отсюда и спасти девочку.
Незнакомец облокотился о прутья клетки, искры и шипение которых его ничуть не беспокоили.
— Ну же, братец, спрашивай, что тебя беспокоит, — оскалился брюнет.
— У меня есть только один брат, и он сейчас далеко отсюда, — прорычал Тодор самозванцу.
— Всем свойственно ошибаться, — флегматично пожал плечами оборотень. — Ты — не исключение, братец. Как видишь, наш папаша был крайне неразборчив в женщинах.
— Мой отец — альфа Эрмир.
— Да? — всерьез заинтересовался незнакомец. — И много у вас с ним общего? Позволь, я угадаю. Ничего?
Его белоснежная улыбка была будто насмешкой для Тодора. Он пытался сложить вместе все догадки, недомолвки взрослых, свои ощущения, но все равно упорно отказывался верить словам чудовища.
— Я, похоже, совсем забыл представиться. Элазар. Так звали и нашего отца, если тебе это, конечно, интересно.
— Не интересно, — Тодор скрестил на груди руки. — Почему тебе не доставляют дискомфорт прутья? Потому что у тебя нет магии?
— Ну почему же? — Элазар раскрыл перед собой ладонь, на которой тут же вырос цветок, сотканный из самой тьмы. — Есть у нас и магия, и человеческий облик, что весьма неожиданно, не правда ли? — в его голосе чувствовалась насмешка.
— Зачем тебе все это? Так хочется власти? — попытался узнать причину подобной ненависти и таких ужасных поступков Тод.
— Это, скажем так, просто приятный бонус. Я ненавижу тебя. Ненавидел всю свою жизнь. За то, что лишился семьи, лишился отца, за гонения и презрение, в котором живут ужасные волки. Двадцать долгих лет я закрывал глаза и видел одно и то же — твою смерть, — Элазар говорил и вел длинным когтем по прутьям напротив Тодора, так будто бы только эта клетка защищает того от смерти.
— Зачем впутывать женщин? Детей? Так поступают только…
— Чудовища? — перебил его старший брат. — Разве ты меня им уже не считаешь? Не нужны мне твои женщины, одну особо назойливую можешь забрать прямо сейчас. Эта дуреха уже порядком поистрепала всем нервы, — устало прикрыл веки предводитель ужасных волков, намекая на красную волчицу Агнию.
— Зачем ты выкрал девочку?
— Чтобы ты за ней пришел, — пояснил Элазар, как само собой разумеющееся. — Или ты рассчитывал на приглашение почтовым голубем?
— Значит, ты отпустишь ее?
— Даже не знаю. Может мне лучше отпустить тебя, — Элазар сделал пасс руками и ожившие прутья стальными змейками расползлись в разные стороны по подвалу. — Ступай, если сможешь.
Тодор сделал первый шаг и тут же метнулся наперерез яркой вспышке, сорвавшейся с рук Элазара и летевшей в сторону Маши. Магическая стрела впилась в предплечье, исчезая бесследно и оставляя после себя только боль. Со всех темных углов подвала раздалось утробное рычание, вперед выступали все новые и новые чудовища.
Вероятно, Элазар рассчитывал, что Тодор не сможет бросить девочку и умрет здесь, защищая ее. Вероятно, он хотел насладиться муками выбора: умереть самому или обречь невинное дитя на гибель. Но для Тода никакого выбора не было. Даже если бы это был не ЕЕ ребенок, он все равно остался бы.
С исчезновением пропитанных плесенью прутьев, Тод почувствовал в себе достаточно силы хотя бы для частичной трансформации и, выпустив длинные когти, приготовился сражаться за жизнь человеческой девочки до своего последнего вздоха.
***
Львица бежала, что есть сил, безошибочно ориентируясь на незнакомой местности. Иногда ей казалось, что она почти уловила запах своего маленького львенка, иногда бежала наугад, а иногда ее вела слепая вера в то, что она делает все верно. Хищница боялась остановиться хоть на минуту, чтобы не упустить эту тонкую незримую нить, ведущую ее вперед. А потому старалась не останавливаться, не жалея себя, и не давая отдыха своим лапам.
Лишь когда впереди показалась вода, львица остановила свой безудержный бег. Что теперь делать и куда идти дальше она не понимала. Прохаживалась вдоль берега моря, надеясь, что решение придет само собой как озарение. Но оно совсем не торопилось, в отличие от усталости и чувства голода.
Острый нюх львицы уловил запах свежей крови. Она был повсюду: и на гальке, укрывающей пляж, и на прибрежных камнях, и в пещерке, примыкающей к морю, даже будто в самой воде. Но этот запах скорее настораживал, чем будил голод. А еще больше отвращения вызывал запах мокрой псины.
Большая кошка морщила нос и топорщила усы, так сильно ей не нравился этот запах. Противные псы. Кошке они совсем не нравились. Да еще и перебивали запах родного котенка.
Львица хотела заночевать в укромной пещере, так как все-таки дневное время она любила больше. Но не смогла найти там ни единого местечка, которое не провоняла бы волками. Рыча и фыркая, львица покинула грот, сетуя на свою кошачью судьбу маленькому хорьку.