Зверь Лютый. Книга 20. Столократия
Шрифт:
– - Кха... Гдэ?!!!
– - У реки стоят мой шатёр. Приходи когда стемнеет. Один. Хан... э...
– - Куджа. Мое имя Куджа.
Я улыбнулся бедному половцу и отправился гулять по торжищу дальше. А двое моих ребят тихонько рассосались в окружающем пространстве.
Авантюра и экспромт. "Каждый экспромт должен быть хорошо подготовлен". Насчёт "хорошо подготовлен"... нет времени. Но собрать хоть какую-то информацию об этом... Кудже - необходимо. Главное: никто не может связать его со мной. А вот потянет ли этот ободранный степняк работу на сто гривен?
Часа
Куджа в дорогом засаленном халате, старательно прикрывавший рваную ветхую рубаху под ним, был забавным зрелищем. Он хотел выглядеть важно, но тот минимум удобства, который являл мой шатёр, воспринимал как роскошь. Которая сбивала его гонор. Не сколько богатством - не люблю таскать с собой дорогие и тяжёлые вещи, сколько чистотой, порядком, непривычностью.
Разницу между моей стеариновой и обычной сальной свечкой он уловил сразу. И - не понял. Горит... но как?! Колдовство?!
Мой походный бювар... не понял. Складной столик - понял. Не понял как складывается. Чистый войлок, чистые подушки, чистая посуда... Золото?!!! Нет - деревянная. Бедность? Но такой - нигде нет! Колдовство?!
– - Ты знаешь - кто я?
– - Э... Ресей бас (русский начальник). Катал жануар. Айуан (лютый зверь)
Не дурак - тоже "навёл справки".
– - Хм. Айуан... хорошо звучит. Из какого ты рода, Куджа? Попробуй. Осторожно - это крепкое.
Мы выпили сорокоградусной "клюковки" за знакомство, и Куджа стал рассказывать свою историю. Периодически закусывая и выпивая.
Закусывал он плохо - пытался изображать из себя сытого. В смысле - богатого. Да и закусь у меня... ребята сообразили мордовских блинов.
Нормальное едево. Особенность - обязательно смесь разной муки, много яиц и дрожжи. Получается такая... довольно пухлая лепёшка. Мне - в кайф. А вот степняку, мясоеду... да под неизвестную здесь водочку... Куджа осовел и от алкоголя, и от тяжко лёгших в пустой желудок блинов. И стал откровенен.
***
История давняя, кое-что я уже рассказывал.
Лет семь-восемь назад Изя Давайдович выдернул своего племянника - князя Вщижского Магога, мальчишку лет десяти, и послал его к маме. А мама у него - беглая княгиня Черниговская. Которая, после смерти мужа, наплевала на все приличия и нормы поведения и, вместо того, чтобы пойти в монастырь или куда ещё в "за печку", сбежала с полюбовником в Степь. А любовником у неё - не просто парнишечка пригожий, а сам хан Башкорд.
Всё "приличное святорусское общество" немедленно пришло в ужас. От такого разврата и непристойности. Но княгине было плевать: лучше жить наложницей у поганого в юрте, чем в княжьем тереме под властью Изи Давайдовича. Убившего в битве своего брата и её мужа руками своих гридней. А вот единственный сын её остался у Изи.
Мальчика использовали сперва в качестве заложника, потом приспособили в переговорщики.
Княгиня не сдержала слёз радости, при виде своего первенца, приехавшего к ней в орду по воле хитроумного дяди, и уговорила влюблённого в неё своего нового мужа-хана, отправиться с войском Изе на помощь. Изю побили. Хан Башкорд сумел-таки выскочить из сечи. Но множество приведённых им воинов - остались на поле битвы под Киевом. Треть мужчин орды - мертва.
Дальше... Все остальные - становятся добычей. Добычей соседей. Слабая орда - беззащитное имущество. Протяни руку - станет твоим. Нет? Не хочет? Тогда возьми в руку палку. Или - аркан. Или - саблю. Всё равно, чужое и незащищённое - станет твоим.
В Степи все хорошо понимают это.
Башкорд сумел сохранить орду. Да, часть куреней ушли к другим ханам, да, кого-то побили, захватили, да, большинство детей того, "кровавого", трёх предшествующих и двух последующих, годов рождения погибли при откочевке. Но, потеряв половину, орда сохранилась. Башкорд привёл её сюда, на северо-восток от Днепра.
Между Окой, Волгой, Сурой - на землях мордвы, видны три разные части. На западе - Окско-Волжская низменность, покрытая лесными дебрями. Это про них у Высоцкого:
"В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах
Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх".
На юге - водораздел Волжской и Донской речных систем, занятый в эту эпоху густыми лесами. Леса - сходные, насчёт нечисти...
– не знаю. На востоке - Приволжская возвышенность. Со степными и луговыми ландшафтами.
Ах. какая весной степь у Арзамаса! Глаз не может насытиться! Так бы и глядел безотрывно! Как в лицо любимой женщины.
Ослабевшая орда сунулась через южные леса на пастбища Приволжской возвышенности. И отскочила - лесовики кусаются больно.
Конечно, выбить эрзя, откочевать ближе к Суре, выйти к Волге - было бы здорово. Но сил не хватает. И Башкорд прижался к лесам водоразделов с юга. Аккуратно, не трогая орду Элдори, ведомых старым Боняком или союзных им бурчевичей хана Беру, не столь давно откочевавших, тоже под влиянием эскапад Изи Давайдовича - после захвата Олешья Иваном Берладником - с Нижнего Днепра.
Притоки Дона в своих верховьях - очень приятная среда обитания для кочевников. И пастбищ вдоволь, и лес рядом.
Как и множество ханов разных орд и народов до него, Башкорд "соскочил с магистрального пути Великой Степи", спрятался на окраине, в лесостепи. Потихоньку, не ввязываясь в ссоры с соседями, поднимал свою орду.
Старики, больные, слабые - умерли. Мальчики вырастали и становились юношами. Они хотели славы, добычи, коней, женщин, золота... Всё это они возьмут на войне. Когда подрастут последние перед демографической ямой - массовой гибелью детей во время откочёвки. Война - скоро. Ещё три-пять лет.
Тогда они возьмут всё. У всех. Особенно - у этих проклятых русских. Которые положили отцов и старших братьев под Киевом. Сперва заманили туда, потом бросили там. Или это были другие?
– А, какая разница - они все такие. "Землееды". Их надо резать и грабить. Так поют акыны в песнях о древних батырах, о Змее Тугарине, так говорит жрец, передавая слова Хан Тенгри. Так будет.