Зверь лютый. Книга 22. Стриптиз

Бирюк В.

– - У тебя уже хорошо получается, Вечкенза.

– - Я старюсь, мой господин. Моё желание - служить господину, Воеводе Всеволжскому.

– - Это - твоё первое желание. И оно исполняется. Ты хотел отправиться к отцу? Твоё второе желание исполнится через неделю. У тебя было и третье желание. Помнишь?

Сколько не били его за эти месяцы, но "удержать лицо" он не смог. Ярость, ненависть, злоба...

– - Я хочу отомстить кипчакам! Которые меня украли. Которые меня... мне... мною...

Он стоял на полу в позе покорности, боясь пошевелиться, только провожая меня

нервным взглядом через плечо. Снова ожидая чуда, как при новости о выкупном соглашении. На лавке у стены Самород отложил сапог с пришиваемым ушком и тоже внимательно уставился на меня.

***

Как выразился Энди Такер: "если поставить филантропию на коммерческую ногу, она даёт очень неплохой барыш".

"Филантропия... такое искусство, которое оказывает благодеяние не только берущему, но и дающему".

Понятно, что у меня тут филантропия с "рыбной" спецификой. Нашей, исконно-посконной.

"Меня есть три желанья

Нету рыбки золотой".

А, может, и я на что сгожусь?

"Приплыла к нему рыбка, спросила...".

Амплуа - "золотая рыбка", исполнение желаний пациентов - очень прибыльное занятие. Помимо приятности, пристойности и благорастворимости. Одно ограничение: клиент должен желать "правильное".

"К чему управлять людьми тому, кто может управлять их желаниями".

Третье желание парень озвучил - поработаем в образе премудрой селёдки.

***

Я уселся напротив и принялся размышлять вслух:

– - Твои обидчики - кош Куджи, его "волчата". Они ходят в орде Башкорда. Можно потребовать от хана их выдачи.

Мои собеседники напряжённо переглянулись между собой.

– - Не, воевода, худо ты придумал. Ежели требовать от хана выдачи его человека - нужно объяснять. Доказывать да показывать.

Мы с Самородом внимательно посмотрели на выпирающую кверху заднюю часть Вечкензы. У медведя - самая вкусная часть, отделяется на угощение женщинам. А как оно кипчакам?

***

– - И шо ви хочите мне предъявить? Какие ваши доказательства?

– - А вот.

И объективная улика отработано спускает штаны.

"Лёгким движением руки брюки превращаются в..." - в неопровержимое, процессуально корректное свидетельство.

***

Вечкенза представил картинку... судопроизводства. Резко смутился. И снова уставился на меня с ещё более сильной надеждой. Тем временем, озвучиваемые предложения Саморода - им же самим и опровергались:

– - А ежели, к примеру, самим туды слазить... И всех тех поганых порезать... Ведь учуют же, собаки шелудивые! Ведь углядят-то! Хан следом явится, воевать зачнёт...

– - Забавно. Ему (кивок в сторону Вечкензы) - нужна месть. А какая ж месть, если кыпчаки сами, войском сильным да многолюдным, в Эрзянь Мастор придут? Это уже не радость отмщения, а горечь разгрома будет.

– - Мы будем биться! Мы не сдадимся! Эрзя умрут, но не отступят!

Мда... тянет на нац.героя.

– - Самород, где у тебя корчажка с маслицем? Дай нашему... полудевку. Давай, Вечкенза, спусти штанишки да смажь дырочку. Ты так жарко, так страстно рассуждаешь о геройской гибели твоего народа. "И как один умрут в борьбе за это". Ты своё "это" - смажь и растяни чуток. Для большей приятности. И постоянной готовности.

Вечкенза, оборванный мною в момент высокого духовного подъёма, пафосности и патриотизма, в процессе представления единовременной массовой геройской смерти своих соплеменников во имя спасания нац.чести, несколько растерялся от конкретизации выражающей эту "честь" анатомической подробности.

Губы его задрожали от едва сдерживаемых слёз. Он умоляюще уставился на своего старшего товарища, любовника и защитника - на Саморода. Тот кивнул, подтверждая обязательность исполнения приказа хозяина, парнишка послушно развернулся к стене и приступил к стадии подготовки. Вдруг сегодня господин снизойдёт... попробовать? Надо ж соответствовать! Ублажнуть по высшему разряду!

Но Самород, хоть и сунул маслёнку парню, упорно гнул свою линию:

– - А как же-то? Ежели тех, ну... вырезать. А другие узнают да прискочут... Кыпчаки-то конные, быстрые. А мордва-то пешая, шагом ходит. В чистом поле им-то и вовсе смерть. Строя не держат, щитов больших не носят, сильных луков не знают. Степняки-то поганые... наших-то поганых... издалека стрелами истыкают, а как толпа-то смерти не выдержит, да побежит - рубить с коней зачнут. Аки зайцев степных. Смертоубийство одно, бестолку.

Он прав: степная триада. Прореживание пешего противника - стрелами, пробивание строя - копьями, рубка бегущих - саблями. Классика. "Это ж все знают".

Только... я бы не стал начинать разговор, если бы не имел чего-то, чего не "все знают".

Забавно: Самород пытается отвлечь моё внимание. Это - ревность собственника, или сочувствие защитника? Зря нервничают ребята - здесь закручиваются дела куда как более важные. Чем жирно поблёскивающая свежим маслом дырка "для их наслаждений" даже и "наследного принца Мордовии".

– - Я и говорю: думаешь ты, да не додумываешь. Смотри: сказать хану - нельзя. Вырезать один кош - нельзя. Значит - воевать с ордой целиком. Воевать в поле - нельзя. Ну? И чего делать?

Здесь три подряд "нельзя". И - наплевать.

"Если нельзя, но очень хочется, то можно" - базовый русский принцип.

Другое дело, что надо ещё нейрончиками с аксончиками пошевелить. И придумать - "как".

Самород - толковый мужик. Но думает... линейно. А брать надо - интегрально. Рассматривая субъект совокупно. Например:

– - Чтобы сохранить власть отца, чтобы укрепить свою - тебе, Вечкенза, придётся воевать. Иначе... твой отец занял у очень многих. Отдавать - тебе. Но - нечем. Нет войны - инязора Вечкензу порвут в клочья. Свои же азоры. Тебе нужна добыча. Много добычи. Никто из соседей тебе столько не даст. Мурома, мари, черемисы, суваши, буртасы... Никто. Если только храбрые эрзя не отправятся штурмовать города Рязани или Булгара.

– - С чего это? Они мордвины, а не идиоты.

– - Правильно, Самород. Поэтому единственная возможная цель - кыпчаки. Точнее - орда Башкорда. В которой ходит кош Куджи, твои мучители.