Зверь придет с рассветом
Шрифт:
И молчать.
Лили не знала, как правильно поступить, поэтому сперва и молчала, окоченев от неясных предчувствий. Она пыталась предугадать, что будет дальше при разных раскладах. Вот если она, например, всем расскажет? И что? Будет, скорее всего, как с матерью. Никто не поверит. Засмеют, обвинят, лишь льне затравят. А если не расскажет? Хорошего тоже мало — Мун продолжит делать то, что делает.
И другие девушки будут страдать…
Ярость, пока еще скрытая, тягучая, густая, текла по венам, сужая глаза и заставляя
Капкан.
Западня.
Все девы Нерки в ней, и некому за них заступиться. Такое нельзя прощать, немыслимо оставить на самотек.
И все же находилось в этом море безнадеги нечто необъяснимое. Учитель Мун отчего-то начал побаиваться Лили. Она это не сразу поняла, но постепенно распознала… Трепет, с которым священник отдергивался от подопечной, если та стояла слишком близко или говорила неподобающе громко.
Учитель Мун привык сражаться с вымышленными демонами из писания. То, что с неторопливой неумолимостью зарождалось в Нерке, имело совершенно иную, реальную, природу.
Однажды, не выдержав прямого, испепеляющего ненавистью взгляда Лили, священник решил наказать дерзкую девчонку.
Вечером, когда та пришла домой, ей навстречу вышли двое братьев из общины. В руках они несли визжащий и шевелящийся мешок.
Лили не сразу сообразила, а потом было уже поздно. Братьев попробуй, догони. И добычу у них не отнять…
На кухне пахло пригорелым хлебом, дым стоял коромыслом. В этом едком, противном дыму Лили прятала слезы горя и злобы.
— Зачем ты отдала ее им? Нашу кошку? Они ее в жертву Эвгаю принесут?
— Да. — Мать отставила на окно противень с горелками, вытерла руки о передник, сорвала его через голову и сердито зашвырнула в угол. — До кошек ли нам сейчас? Я тебя спрашиваю? — Она встряхнула дочку за плечо и уселась напротив. — Нас бы не…
Следующей ночью кошка вернулась.
Мертвая.
Живая. Вернее, ожившая…
Обновленная.
Она скреблась во мраке и надрывно мяукала. Из-под крепко запертой двери в дом летела стружка, сорванная когтями.
Лили схватилась за засов.
— Я впущу ее.
— Не смей! Не вздумай… — Мать, бледная, обмахивалась вышитым полотенцем, сползая спиной по стене. — Не открывай… Пресвятой Эвгай, помилуй нас… Помилуй…
— Мама, хватит! — не выдержала Лили. Сорвав засов, распахнула дверь навстречу томящейся полуночи. Со двора пахнуло металлом и грозой. Закрутилась у ног косматая тень. — Это же наша родная кошка. А пресвятой Эвгай пусть сгорит в огне.
— Мур-мур. Мур-мур, — вдруг отчетливо произнесла кошка с явным одобрением.
И вмиг осипший, испуганный голос матери вторил:
— Не ходи… Я прошу тебя, не ходи. Эвгай с тобой!
Лили встала на пороге, обернулась через плечо. Кошка крутилась у ног, окровавленная, с неестественно завернутой набок головой, с алым языком, криво вываленным из клыкастой пасти…
— Мама, ты серьезно? Ты, правда, веришь в этого злого и несправедливого Эвгая? Он ведь ненавидит таких как мы с тобой. Он считает женщин греховными и нечистыми существами — просто так, ни за что. Просто потому, что ему так нравится. Зачем он тебе, мама? Он ведь и не собирается нам помогать, только наказывать хочет и мучить.
— Мур-мур, — согласилась кошка.
Лили застыла на миг в черной раме дверного проема, а потом решилась окончательно:
— Пойду. Никто не остановит.
— Мур-мур. Мур-мур! — позвала кошка и прыжками умчалась в ночь.
Лили пошла следом. Боясь отстать, побежала, ощущая, как легкие наполнились ледяным воздухом. Серп луны серебрился над верхушками далекого леса, и мерцала у горизонта одинокая звезда.
Свобода.
Она никогда не ощущала себя такой свободной.
Жаль, нет рядом ни Ильзы, ни Табиты, ни Йона. Ни девочек из деревни. Ни мертвых, ни живых…
Одна.
Лили пришла в себя на лугу, что начинался за деревней, у леса. Покошенная трава, еще не убранная, хрустящая и звонкая, нежно шуршала под ногами. По ней, дурашливо подпрыгивая, носилась ожившая кошка с огненными глазами. Там, где она пробегала, сгубленные травы прирастали к корням, расправлялись и выпрямлялись.
Луг купался в призрачном тумане, а со стороны Нерки неслось и рассыпалось эхом насмешливое: «Вис! Вис! Вис!»
Лили смотрела на луну немигающим взглядом и думала о том, что у нее есть. Рогатая лисья голова и воскресшая кошка, оживляющая скошенные травы. Мертвые подруги и друг, что сидит на цепи как пес где-то вдали, на другом краю Пустоши.
Ели жив еще…
Если не убили…
И книги.
Еще есть книги из тайной библиотеки. Много всего дорогого и важного. А еще есть девчонки, которых во что бы то ни стало нужно защитить от подлого священника.
Поводов хватит, чтобы объявить войну учителю Муну и всей Эвгаевой братии.
Чтобы одержать победу, придется быть сильной. Очень сильной. Выносливой. Осторожной. Придется скрывать свои истинные эмоции, притворяться, что ничего не задумала, проявлять унизительную покорность, чтобы отвести врагам глаза, чтобы быть готовой к решающему броску.
Чтобы не промахнуться, нанося сокрушительный удар.
Чтобы выжить и остаться собой.
Глава 22. Свободы не отнять
По коридорам цитадели гулял ветер, рвал со стен остатки древних гобеленов, швырял со стороны на сторону объеденные непогодой знамена с полуденной луной.
Хати-Йоемуне смотрел на Пустошь. Скрестив на груди руки, кутался в невесомый плащ. Холодно. Ледяной ветер принесся с севера. Каждое утро он оставлял теперь на древних камнях донжона искристые всполохи еще небывало далекой зимы.