Зверь придет с рассветом

Лебедева Жанна

Флоки хотел толкнуть в бок Лейфа, предупредить, а потом подумал, что даже если и случится с местными какой-то конфликт — то эта не его проблемы. Он даже лезть туда не станет — пусть Кьяррова компашка сама разбирается с всем.

Дело Флоки добраться поскорее до Йоремуне…

Дева улыбнулась широко, блеснула зубами.

Кьярр заговорил с ней:

— Что, красавица, пустишь на постой? Деньги есть. Заплатим хорошо. В долгу не останемся.

Рыжая улыбнулась еще шире и согласилась без вопросов:

— Конечно.

Ваш друг предупреждал, что вы придете.

Кьярр, привыкший, что его не слишком симпатичная физиономия обычно в таких случаях вызывает у людей сомнения, удивился такой сговорчивости.

— Регер уже тут?

— Да, — кивнула девица, жестом приглашая войти в дом. — Милости прошу.

— Так зови его, рыжая, — рявкнул Здоровяк. — Хочу на морду его поглядеть, давно не виделись.

— Он отлучился по важному делу, — без тени сомнения сообщила молодая хозяйка дома. — Но ужин уже готов. Так что можете его не дожидаться. Вы ведь, я вижу, устали с дороги.

— Устали! Еще как устали!

Оттолкнув Кьярра, Здоровяк первым ввалился в дом и протопал, не снимая грязных сапог, прямо в комнату. Плюхнулся за стол, вытер руки о скатерть и демонстративно плюнул на пол.

— По какому такому делу? — недоверчиво осведомился Лейф, разглядывая накрытый стол и лежащую стопкой посуду.

Белая скатерть. Свечи в кованом медном подсвечнике — все прямо роскошно.

— Откуда мне знать? Расспрашивать гостей об их делах в нашем доме не принято, — спокойно ответила девушка.

Из-за занавеси, закрывающей проход в соседние комнаты, выглянула женщина с осунувшимся, больным лицом. Бледная, как смерть.

— Мама, подай гостям еду, а я позабочусь об их лошадях. И плату за постой возьми вперед. Мало ли что.

Кьярр хмыкнул и небрежно бросил на стол тощий кошель. Денег было жаль, впрочем, разбойник не сомневался, что спустя какие-нибудь сутки, все до монеты вернется к нему обратно.

Осталось только встретиться с Регером…

Вся компания расселась за столом. Испуганная женщина принесла лепешек, каши и вина.

— А мясо где? Где нормальная жратва, я спрашиваю? — заорал на хозяйку Здоровяк, швырнув на пол надкушенную лепешку. — Ты мужика своего тоже этим дерьмом кормишь? За что мы заплатили тебе, карга старая!

— М-мясо еще не сготовилось… Скоро б-будет…. — дрожащим голосом залепетала женщина, пятясь от стола к занавешенному проходу. — Вина выпейте…

— К демонам!

— Наливай вина, — потребовал Лейф, сердито бросив соратнику: — Заткнись уже. Хватит орать и буянить. Надоело.

Женщина подняла со стола кувшин, разлила по стареньким кружкам мутноватый кровавый напиток.

— П-пожалуйста…

Прижав кувшин к груди, она отступила к печи и стала смотреть на разбойников испуганными, вылупленными из орбит глазами.

— Да что с тобой, бабка? — рыкнул на нее Здоровяк. — Чего таращишься, как овца безмозглая? Будто демона увидела?

— Да сумасшедшая она, — махнул рукой Кьярр. — Дура.

Разбойники чекнулись вином — за славное дело! — и громкими глотками опустошили кружки.

Флоки тоже выпил.

Напиток оказался на удивление приятным и сильно хмельным. Спустя пару минут на комнату будто опустилась пелена, размыла краски и острые углы, сгладила фигуры, приглушила голоса.

Влив в себя еще четыре кружки, Здоровяк снова принялся требовать мяса:

— Эй, дура, давай неси людскую жрачку. Эти ваши бабьи крохи себе оставь. Корми мужика по-божески, мож потом и приголубит. — Он мерзко расхохотался, добавив: — Тащи уже мясо!

— Хрен тебе, а не мясо, свинья, — раздалось от входной двери звонко и дерзко.

Вернулась рыжая девушка.

Как ни в чем не бывало прошла к столу и села во главе, широко разложив на столешнице локти. На ней была красивая мужская куртка с широкими рукавами. На шее блестела подвеска-звезда.

— Чего? Это ты мне, прошмандовка рыжая? — оторопел Здоровяк. — Ар-р-р-р…

Язык его заплетался, а веки сами собой падали на глаза. Он что-то еще хотел прореветь в конце, но не смог.

— Эта куртка… Ре… — прохрипел Кьярр, падая лицом в тарелку.

— Регера… — закончил за него Лейф, неуклюже вскочил из-за стола, пошатнулся и с грохотом рухнул на пол, опрокинув на себя тяжелый табурет, попытался подняться, уцепился за скатерть и стащил ее вниз.

Зазвенела о половицы разбитая вдребезги посуда.

Флоки отчего-то стало смешно.

Хмель захватил его, лишив воли и возможности соображать, отбросил от происходящего в сторону, обратив все комедийным фарсом. Полукровка улыбнулся, чувствуя, как улыбка застывает на губах, прирастает к лицу. Перед глазами заплясали цветные пятна. Сквозь эту веселую муть проступил голос рыжей:

— А ты сомневалась, мама. Я же сказала, что это сработает.

— Прости нас, Эвгай! Прости и помилуй, — тихо отозвалась испуганная женщина. — Что же это? Смертоубийство?

— Нет, — льдисто зазвенел голос девушки. — Это справедливость. Справедливость и лунный аконит.

Слово «аконит» рассмешило еще сильнее. Флоки залился нервным хохотом, отчего рыжая подскочила на месте и уставилась зеленющими злыми глазами.

— Живой… — процедила сквозь зубы.

— Твою ж… — выругался в ответ Флоки, попытался подняться, но не вышло.

Ноги подкосились, и он завалился навзничь, уронив попутно стул, на котором сидел. Опять попытался подняться, хватаясь за хлипкую занавеску, но лишь сорвал с окна карниз. Вцепившись в подоконник, парень все же встал на ноги и шатаясь шагнул обратно к столу. Он посмотрел на размытые силуэты спутников, застывшие в нелепейших позах, и его в очередной раз скрутило спазмом истерического веселья.