Зверь, шкатулка и немного колдовства
Шрифт:
Картинка вспыхнула и мгновенно погасла в буйном воображении юных магов. И вот перед ними вновь была лишь шкатулка с простенькой мелодией и двумя фарфоровыми статуэтками. Сейчас делали куда более совершенные вещи. На ярмарке в Осенние праздники гномы демонстрировали такие чудеса, что не верилось, будто в таком деле обошлось без магии. Хотя и чародеи не остались равнодушными к возможности соединить механику и колдовство. Но в этой незамысловатой вещице было какое-то несравненное очарование. Чуть наивная простота и изящество, приправленные стариной и таинственностью.
Грым, правда, представил еще цену этой шкатулки, нашел ей место в доме какого-нибудь любителя бесценного старья, после чего прикинул план, как ее можно оттуда утащить. Потом, однако, вспомнил, что тащить ее никуда не надо - она и так у них, и очень этому удивился. Оттого с удвоенным подозрением уставился на странную посылку.
– Интересно, кто это у тебя, Златко, такой романтичный?
– Судя по скептическому взору Дэй, она думала о том же.
– И богатый,- добавил Грым.
– Щедрый,- весомо то ли высказался, то ли поправил Калли.
– Влюбленный,- с мечтательным выражением лица произнесла Ива.
– А-э-у?
– последним спросил Щапа. Но кажется, этот вопрос касался наличия или отсутствия в предмете всеобщего внимания вкусностей.
Бэррин послал зверьку ласковый взгляд и вновь переключился на шкатулку.
– Я. Не. Знаю,- досадливо и очень четко повторил он,- Отстаньте.
– Слушайте, а заткнуть их можно как-нибудь?
– Дэй имела в виду музыку. Ее романтичности на большее количество времени не хватило.
Оказалось, надо просто сдвинуть рычажок в противоположную сторону - фигурки прятались обратно, и музыка прекращалась. Златко тем временем продолжил осмотр. Под основными отделениями оказались еще несколько маленьких ящичков, годных разве что под некрупные перстни или серьги. В одном из них лежала старинная монета. Синекрылый вытащил ее и, зажав в двух пальцах, поднял вверх, ближе к свету, дабы получше разглядеть.
– Медяшка,- презрительно высказался Грым.
– Никогда не видел такой чеканки,- удивился эльф. На одной стороне монеты был изображен профиль какого-то мужчины с залысинами и одновременно пышными волосами, прямыми до плеч и по моде давних времен подкрученными кончиками внутрь. А вот на другой - красовался замок.- Замок? Что-то я такого не помню, но я не силен в человеческой нумизматике. А это явно люди чеканили.
– Не уверен,- покачал головой Бэррин.- Не эльфы, конечно, но необязательно люди.
– Ворота или стены часто изображают на монетах отдельных городов,- робко заметила Ива,- если город хочет подчеркнуть свою независимость.
На нее посмотрели так, будто девушка вдруг превратилась в лисицу и замычала. Травница сделала вид, что ничего не заметила, лишь в уголках глаз затаилась усмешка.
– На ворота и стены это непохоже,- спустя некоторое время произнес Златко, вспомнив, кто именно в этой компании дипломат,- Тут четко виден замок. Хотя надо порыскать в книгах, может, и город так изобразили. Но сомнительно.
– А ты период хождения монеты не можешь определить?
– Светлый явно заинтересовался.
Синекрылый обескураженно покачал головой. Он, конечно, любил историю, но всех тонкостей знать не мог, ибо это просто невозможно. Те, кто выглядят всезнайками, всего лишь умело ввертывают в речь примеры из тех нескольких областей, в которых они разбираются.
В остальных отделениях шкатулки не обнаружилось ровным счетом ничего. Лишь все тот же красный, чуть потертый бархат внутренней обивки. Сплошные загадки. Именно в таком духе и высказались все представители лучшей пятерки факультета Земли. А для их компании подобное было чревато последствиями.
Грым, Дэй, Калли и Ива подозрительно уставились на оставшегося члена их группы. В глазах у них читалось понимание и несомненное неодобрение всего того, что Синекрылый сейчас скажет
– Но ведь у нас есть пара дней…- начал тем не менее парень и тут же сжался, ожидая прогнозируемую реакцию друзей.
– Синекрылый!
– прорычала гаргулья.
– Но ведь интересно…- отважно не сдавался потомок древнего рода.
– Злла-а-атко!
– подключилась Ива. Она только-только начала привыкать к спокойной жизни. До этого два-три месяца они сидели как мыши под веником, ибо преподаватели после последней истории и их долгой отлучки смотрели на всю честную компанию очень подозрительно. Относились к ним тоже весьма пристрастно.
– А вдруг ее не просто так нам прислали!
– не мог отступить маг Разума.
– Вот именно,- внес свою лепту Калли,- Не просто так. И мы не можем поддаться на эту уловку.
– А вдруг это не уловка, а…- Юноша отчаянно пытался придумать оправдание.
– Да?
– выгнул бровь Светлый.
– А крик о помощи!
– нашелся наконец Бэррин.
– Не смеши меня,- фыркнула гаргулья,- О помощи так не просят. Могли хотя бы записку приложить. Или письмо послать! Тем более теперь это модно,- съязвила она.- Намалевали бы на нем черепа, или труп с топором во лбу, или еще что и отправили бы.
– А вдруг этот «кто-то» не мог так просто попросить о помощи?
– Златко!
– всплеснула руками травница, совсем не жаждущая влезать в очередную авантюру. Это в лучшем случае означало, что Синекрылый засадит их за книги, пытаясь выяснить историю шкатулки и монеты. О худшем варианте не хотелось даже думать.
– Ну Ива!
– взмолился парень.
– Нет, Златко, нет,- замотала та головой,- Мы не будем влезать в это дело. Не будем.
– Кроме того,- очень четко и серьезно произнес Светлый,- мы не обязаны помогать каждому, кто так или иначе попросил об этом.
На мгновение установилась тишина.
Ребята отлично понимали, как эльф прав. Они не герои какие-нибудь спасать всех подряд. Каждый в отдельности даже не подумал бы совершать что-то подобное. Но звучало это все равно как-то страшно.
Сказать, что Златко был разочарован? Да, был. Но сказать, что оставил эту идею? О нет! Синекрылый не был бы собой, если бы так поступил. Кстати, поразмыслив ночь, его друзья пришли к тому же выводу: этот не отступится. Но они очень хорошо помнили о недавно произошедшем с Ивой, когда она решила сама справиться со своими делами. В ситуации с Бэррином… Да, бывают подобные запущенные случаи. Он просто не мог пройти мимо тайны. Это было настолько противоестественно его натуре, что просить его удержаться от очередного «расследования» равнозначно просьбе перестать быть собой.