Зверь
Шрифт:
Он должен был встать на ноги, а те не слушались. Когти оставили раны на груди. Глубокая рана на правом боку сочилась кровью так, что красная струйка, стекая по ноге, падала в песок.
Только гнев не утих, жар в груди становился только сильнее, потому он рывком встал.
Крик толпы оказался ликованием.
Арена содрогнулась и начала подниматься. Эеншард окинул взглядом людей и тут же повернулся в сторону отца.
Дешар улыбался довольно, это был редкий и дурной знак. Обычно после его улыбки случалось что-то действительно страшное, что-то страшнее побоев. Именно с этой улыбкой он дал Шардару
Однако, вздохнув, Эеншард приклонил колено, как только пол снова замер.
– Бог оправдал тебя, сын мой, - заговорил Дешар.
Это обращение сильно ударило по сознанию, никогда прежде король не называл Эеншарда сыном, а теперь словно старался показать всем, что именно его отпрыск смог пройти испытание Бога.
Это было противно, но это был конец игры.
Король встал, давая понять, что представление окончено.
7
Ленкара никому не могла объяснить, что ее тревожит, кроме, разве что, Снежного бога. Потому она сидела в храме у самых ног божественной фигуры. Не поднимая глаз, она касалась каменой статуи, отмечая голубоватые проблески, волной возникающие от каждого ее касания.
Она знала, что Бог услышит ее. Бог всегда слышал, но что он мог сделать теперь? Умолять Снежного Бога защитить человека на другом конце света, там, где жар солнца обжигает кожу? Ей казалось это глупым. Ей было совестно и откровенно стыдно за своего отца, так неблагодарно отплатившего спасителю своей дочери.
Принцесса несколько раз просила отца вернуть ей письмо, пока король не признался, что уже отправил его и теперь надеется, что клятва крови погубит наглеца. У Ленкары же все содрогнулась в груди. Она не знала всех тонкостей Эштарских традиций, но была знакома с клятвой крови, присягой на верность королю, после которой любое неповиновение могло стать причиной смерти. Ей казалось, что Дешар Завоеватель не мог дать свое благословение на их союз. Да и какой мог быть союз между Авелонской принцессой и Эштарским воином?
Ленкара гнала прочь все мысли, но все равно отправила в Эштар гонца с письмом. Ей хотелось предупредить своего спасителя и попросить прощения. Гонец не вернулся. Новостей не было, хотя Фрет уже пал, ей оставалось только сидеть у ног Снежного Бога и надеяться на чудо.
– Ваше Высочество, - обратился к ней внезапно мужской голос.
Девушка вздрогнула и обернулась. В зале, на почтительном расстоянии застыл ее жених, Кэрол Леклот, в белоснежном форме адмирала, поверх которой был наброшен плащ с меховым воротником.
Ленкара поднялась, поспешно придавая своему встревоженно-взволнованному состоянию пристойный вид.
– Милорд, что заставило вас прийти сюда?
– спросила она мягко.
– Я уезжаю, позвольте мне поговорить с вами прежде, чем я вернусь домой.
Ленкара, удивленно посмотрела на мужчину, приближаясь.
– Домой? Разве вы сможете вернуться к назначенной помолвке?
– Нет, Ваше Высочество, потому я и пришел поговорить с вами.
Ленкара сделала еще шаг, и мужчина несмело коснулся ее руки.
– Вы плакали?
– спросил он очень тихо.
Лека испуганно выхватила руку и коснулась своего лица. На ее щеках были мокрые борозды слез. Она даже не заметила, как заплакала на пике отчаяния, а теперь сгорала от стыда.
– Простите, я не должен был задавать подобных вопросов. Держите.
Мужчина протянул ей платок, пахнувший цветочными духами. Свежий запах Ленкаре понравился и она спешно вытерла лицо и мокрые ресницы, а потом все же взглянула на мужчину, машинально прижимая к груди кружевной платок. Она не знала, что говорить и как теперь вести себя.
Кэрол же, заметив замешательство принцессы, заговорил сам:
– Позвольте мне объясниться, владычица Ленкара.
Она кивнула, и мужчина снова взял ее за руку, уверенней прежнего, и приблизился. Теперь он был слишком близко и пристально смотрел женщине в глаза, не позволяя тем самым ускользнуть.
– Я понимаю, вы переживаете, - заговорил он.
– Быть может, я совсем не тот супруг, о котором вы мечтали, но я клянусь быть добрым мужем.
Он говорил, а она понимала, что он весь пах этими цветочными духами, и приятный запах тут же показался ей противным. Этот аромат подошел бы Вивьен, но никак не адмиралу.
– Я убедил вашего отца, - продолжал мужчина, - отложить помолвку на три месяца, сославшись на активность пиратов. Мои люди справились бы и без меня, но я понимаю, что должен дать вам время принять наше общее будущее.
Ленкара невольно вздохнула, глядя на мужчину. Это была еще не свадьба, а только помолвка, но ей уже было тошно, даже сейчас, когда она стояла с этим человеком рядом.
Мужчина поцеловал руку принцессы и тут же накрыл ее ладонь своей, ласково поглаживая кожу.
– Я буду писать вам все это время и буду несказанно рад, если вы почтите меня своим визитом в замок Лирю. Это мой дом, и он всегда примет вас.
– Благодарю, - глухо ответила Ленкара.
– Вы будете отвечать на мои письма?
– спросил мужчина, вновь целуя ее руку.
– Разумеется, милорд.
– Мне бы очень хотелось, чтобы ваши ответы были искренними, - шептал мужчина.
– Я буду ждать новой встречи с вами, дева Лен дер-Валь.
Ленкара все же улыбнулась. Как бы там ни было, а она была благодарна этому человеку за отсрочку, которую он даровал ей.
Эеншард не знал о тревогах северной принцессы. С арены его забрали верные товарищи. Его ждал врач, шокированный фактом возникшей работы. Раны на правом боку пришлось прижигать, а Эеншард не любил подобных процедур, как не любил и врачей, но шутки с ранами в этом месте были опасными. Принц своими глазами видел, как сильные воины просто истекали кровью от самых незначительных ран.
Сил спорить у него не было. Потому он позволил перебинтовать все раны и только потом направился в свои покои в северном крыле.
– Все потом, - сказал он Эрву, своему другу и боевому товарищу.
– Все завтра, - ответил он генералу Мэдре, отцу Эрва.
Когда-то Мэдре был наставником Эеншарда. Он стал первым, кто заметил в мальчике талант еще в день инициации и, минуя короля, пришел к принцу, чтобы спросить, хочет ли тот научиться сражаться по-настоящему. Тогда одиннадцати летний Эеншард ответил "да" еще не понимая, что это значит, просто его действительно радовала схватка, радовала дрожь волнения, ходящая по телу. Ему даже нравилась боль уставших мышц, она была приятным послевкусием его побед.