Звери Стикса. Часть 3. Кто тут монстр?
Шрифт:
– Тогда чайку? – переключился ангел. – Минут пятнадцать есть, пока цими кровь чистят.
– Газа нет. И электричества тоже, и, главное, сахара, – буркнул пес, все еще поглаживая руку. Что-то в его уме ворочалось и хотело сложиться в ясную картинку. Как бывает иногда, ответ вертится на языке, а слово в уме не всплывает. Но что?
– Обойдемся своими силами.
Касио достал из шкафчика чайник. Включил воду. Кухонный кран закашлялся и вода потекла желтая, мутная. Касио перекрыл поток своей ладонью – и, пройдя через фильтр ангельской сущности, струя потекла прозрачная и чистая. Набрав воды в стальной пузатенький чайник, Касио поставил его на засаленную чугунную решетку плитки и положил ладонь на
Довольный собой Касио разлил кипяток по кружкам, заварил чаек в пакетах, добытых из недр просторных черных одеяний. Оттуда же специально для своего подопечного выудил горсть тонких, похожих на сигареты, пакетиков с белым сахаром. В связи со своей нематериальной природой ни чай, ни любой другой напиток ангел пить не мог. Но как же он любил посидеть вот так с теплой кружечкой в руках! Он блаженно прикрыл глаза и вдохнул клубящийся пар, воображая себе терпкий густо-коричневый аромат. Фауст всыпал себе в кружку четыре порции сладкого, размешивал теперь чайный сироп когтем и с улыбкой наблюдал за другом. В такие моменты он особенно ясно понимал, что каждой секунде своей жизни и возможности чувствовать и ощущать следует радоваться.
– Непослушная, значит, – ни с того ни с сего вдруг заговорил Касио, возвращаясь к теме Фаустовой занозы. Пес помрачнел. А в груди снова завыло. – Отвратительно непослушный, своенравный, упрямый и все на свете пытающийся сделать своими силами ребенок…
– Смотрю, ты успел с ней познакомиться, – хмыкнул пес. – Лучше и не скажешь.
– С ней? О, нет, это я вдруг вспомнил, что мне в свое время Джон про тебя говорил, когда ты у него учился, – Фауст поперхнулся своим чаем, облился и обжегся. – Да-да. Он мне жаловался и притом регулярно. И это именно я как минимум три раза спас твою подростковую задницу от высечки, убедив его набраться терпения.
Пес пожевал желваками. Посверлил ангела глазами.
– Это ты намекаешь, что она просто как я? Это на самом деле я такой бесявый?
– Нет, я не намекаю. Я тебе, мой дорогой, открытым текстом говорю, что тебя в ней раздражает все то, чем ты сам раздражаешь других людей.
Фауст выставил ладонь и приготовился загибать пальцы. Но только он собирался назвать кошкин проступок или качество, как память подсовывала картину из его прошлого, где именно он таким же и был.
– Она… Хммм….
«Она хамит и дерзит и за словом в карман не лезет», – успела сформироваться мысль в его голове.
– Ох, сколько часов ты провел в карцере за свой безудержный язык… – тут же возразил ему ангел вслух.
«Она делает только то, что считает правильным. Избегает и даже напрямую принципиально отказывается выполнять задачи, если хоть немного не понимает их отдаленного смысла и значения».
– Помнишь, как ты лет десять назад чуть из КС не вылетел? Год скитался. Мы тебя найти не могли. За что тебя тогда в мясной поезд определили, дружок?
Пес оскалился.
«Ей невозможно управлять, потому что она не боится наказаний».
– Это просто: карцер. Бесконечный карцер. Ты в карцере провел чуть ли не больше времени, чем в лазарете. Ты прекрасно знал, что тебя накажут. И все равно принципиально делал. И печень твоя отбитая – почему, помнишь?
Фауст от бессилия тихо зарычал и неосторожно сжал кружку, отчего та с хрустом лопнула и развалилась в его руке на мелкие осколки.
– О, отличный пример, малыш. Когда она злится она срывается на ни в чем не повинном окружении? Раздражает, да? – Касио скептично задрал бровь и указал на несчастную кружку. – Ну давай, напрягись. Вспомни уже что-то настоящее. Что-нибудь, что не твое собственное
– Она меня предала, – холодно произнес пес. – Когда мы были в паре, она ослушалась приказа и покинула точку сбора.
Ангел спокойно посмотрел на своего воспитанника и печально произнес, легонько дотронувшись холодным пальцем до уголка его правого глаза.
– А это у тебя откуда, Фауст?
Пес спал с лица, вспомнив подробности получения этой чудовищной травмы. Это было одно из первых заданий в качестве Судьи, но работал он еще в паре с Джоном, своим тренером и отцом. Стремясь доказать свою состоятельность, он ослушался приказа об отступлении и углубился в ледяные пещеры Полярного Горного Пояса, погнавшись за целью. Джон последовал за ним и вдвоем они натолкнулись на нечто… что пес до сих пор не хотел вспоминать. Джон был готов умереть за нерадивого ученика, защищая его. Но и здесь пес проявил инициативу, в последнюю секунду встав между учителем и силой, равной которой больше не встречал. Выжить он не надеялся тогда. Но удача была на его стороне. Слепота, помешательство, потеря памяти… И пожизненная светобоязнь, вкупе с приступами нечеловеческой боли в глазах стали ценой за невыполненный приказ.
Пес безвольно осел на стуле, борясь с напавшим головокружением и крепко задумался.
– Она умничает, у нее собственное мнение по любому поводу. А ее дичайшая самоуверенность сменяется иногда совершенно непонятным упадком духа. Она любопытная, неуправляемая и отчаянно бесстрашная.
– Ох, Фауст. А вот эти все качества совершенно не вызывают у тебя ни злости ни раздражения. Разве нет? Непонимание возможно.
Пес покорно кивнул.
– Да… непонимание.
Ангел встал со своего места и зашел ко псу за спину, начал поддевать и отколупливать подсохших и почерневших, напившихся токсинов, излишков гормонов и всякой метаболической дряни цими. Скидывал их в стальную раковину, а потом щелкнул пальцами и испепелил. На теле пса слизни оставили кое-где кровоподтеки и синяки. Ангел растер слегка ладони и начал медленно разглаживать гематомы, стимулируя регенерацию, восстанавливая нормальный кровоток и заодно нормализуя, успокаивая нервную систему. Пес расслабился в его холодных мягких руках, откинулся на спинку и закрыл глаза. Он чувствовал себя хорошо очищенным. Не только благодаря кровегонам. Но и на душе и сердце стало намного легче. Конечно, Касио был прав относительно его раздражения к кошке. Она напоминала ему его самого. Понимание этого сейчас позволило псу отделить – где заканчивалась злость на кошку и начиналась злость на себя.
– И грудь у нее маленькая, – буркнул пес, не сдаваясь.
– Тебе нравится маленькая грудь.
– Нравится, но тем не менее…
Ангел хохотнул и дружелюбно похлопал пса по крепким плечам, знаменуя завершение процедур и массажа. А затем щелкнул пса по лбу.
– Твой диагноз прежний: непрошибаемое упрямство. Я просто прошу тебя дать ей шанс. Она ведь тебе дала.
Касио собрал свои вещи обратно в саквояж. Запустил руку в округлую сумку так, что та ушла по плечо. И выудил из ее недр черные, непроницаемые очки на резиновом креплении, больше похожие на плавательные, чем на солнечные. Пес замер, глядя на эту амуницию из своего болезненного прошлого.
– Глаза береги, малыш. Линзы не снимай. Хоть пару недель постарайся без напряжений, а это вот возьми на всякий случай, – пес удрученно крутил очки в руках. Каждый раз, когда они оказывались у него снова, он переживал ужас от того, что вскоре, возможно, перестанет различать солнце на небе. – Еще один эпизод, Фауст, и зацветешь. И сам знаешь, что нас тогда ждет.
Касио уже открыл дверь и почти вышел на улицу, когда пес все таки вспомнил, зачем вообще его звал и придержал лекаря за безразмерный рукав.