«Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага
Шрифт:
Чистяков связался с Пантелеевым и коротко доложил обстановку. В строю остались одна самоходная установка и три танка.
— Еще две машины ремонтируем. Нужны боеприпасы, особенно к «зверобою», и в первую очередь надо срочно эвакуировать раненых.
— Наступать не сможешь?
— Впереди минное поле. Саперы начнут работу, как стемнеет.
Экипаж Чистякова прислушивался к переговорам и мрачно рассуждал:
— Куда лезть? На мины? И снарядов кот наплакал. Десантники сидели возле машины, курили. Кто-то хлебнул трофейного рома,
Люди вымотались, хотели хоть какой-то передышки, чего-нибудь перекусить, выпить, а завтра как бог даст.
Подполковник Пантелеев по своей обычной привычке решения принимал быстрые и четкие. Через пятнадцать минут снова запищала рация. Пантелеев говорил коротко и отрывисто:
— Занимайте оборону. Через два часа тем же путем выносите раненых. Внизу встретимся и решим остальные вопросы. Отбой.
Немцы довольно активно пеленговали переговоры. Поэтому командир полка был предельно краток.
— Насчет харчей и наркомовских, наверное, догадаются? — спросил кто-то из десантников.
— Догадаются, — ответил Чистяков. — Всем проверить оружие и быть готовым к отражению атаки.
Десантники подбирали фаустпатроны, автоматы, патроны. Свой боезапас за этот долгий день они почти израсходовали. Никита Зосимов обзавелся трофейными часами. Поднял с земли немецкую винтовку, вытряхнул из подсумков убитого сапера запасные обоймы, подобрал несколько гранат.
Чистяков сходил к раненым. Их было более двадцати человек. Двое сильно обожженные. Имелись контуженные, которые либо беспокойно вскакивали и пытались куда-то идти, или неподвижно лежали, вялые и безразличные ко всему. Санинструктор пожаловался:
— Измучились люди. Быстрее бы их в санбат. Трое умерли. А у меня бинты да йод, остальное все израсходовал.
Танкисты принесли несколько трофейных индивидуальных пакетов и бачок со спиртом.
— Обгоревшим ребятам спирта налей. Пусть хоть поспят немного.
Зееловские высоты погрузились в темноту, взлетали ракеты. В разных местах что-то горело.
Глава 5. Ночь и день
Через полтора часа, когда стемнело, по тому же обрывистому склону спустили вниз раненых. Было ясно, что танки или самоходки здесь уже не пройдут, — от узкой дороги осталась тропа, по которой с трудом спускали носилки.
Внизу Чистякова ждал заместитель командира полка Григорий Фомин. Пожали друг другу руки, сели за танком перекурить и обсудить обстановку.
— Спасибо, что на мины в атаку не погнали, — сказал капитан. — Остатки людей бы угробили и ничего бы не добились.
— Пантелеев настоял на передышке, — ответил Григорий Фомин. — В штабе разрывались: «Вперед, только вперед!» Но Пантелеев уперся, и командир танковой бригады его поддержал. Самое главное, и в других местах большого успеха не добились, а потери большие. Вы хоть высоту оседлали.
— Постой, Григорий, — перебил
Тяжелые ящики втаскивали по двое, замирая, когда взлетали осветительные ракеты. Немцы время от времени начинали минометный обстрел, стучали пулеметные очереди.
— Эти три танка я у тебя забираю, — сказал Фомин. — Им здесь все равно не подняться.
— Забирай, только десантников мне оставь. Людей не хватает.
Обсудили план действий. Чистякову предстояло на рассвете ударить по немецким укреплениям и полностью занять высоту. Тогда остальные танковые роты и самоходки при поддержке пехоты сумеют тоже продвинуться вперед.
— Этот холм как прыщ на хреновом месте, — погасил папиросный окурок Фомин. — Пытались прорваться правее, в двух километрах отсюда. Сверху «Тигр» и 88-миллиметровка из дота ударили. Плюс гаубицы — «стопятки» и противотанковые пушки. Потеряли самоходку и четыре танка. Десантникам головы поднять не давали. Убитых и раненых около сотни человек. Поставили на прямую наводку гаубичную батарею из артполка, чтобы атаку поддержать. Через полчаса всего одно орудие осталось. В общем, пока вы окончательно высотой не овладеете, толку на нашем участке не будет.
— Она не баба, чтобы ею овладеть, — огрызнулся Чистяков. — Три танка и самоходка Родиона Астахова сгорели. Ночью головешки вытаскивать будем. Остались четыре машины, еще две ремонтируем. Плюс минное поле. Если вы не поддержите нас как следует, добьют всю мою группу. Фрицы тоже не спят — готовятся.
— Поддержим. За это не волнуйся.
— Там две мои самоходки вместе с Рябухиным воюют. Виктор Ерофеев и Толя Корсак. Они хоть живые?
— Живые. Воюют неплохо.
— Ну, дай бог. Устал я своих ребят хоронить.
Немцы почуяли движение, запустили несколько осветительных ракет, а следом посыпались мины. Кто-то вскрикнул, по склону покатился снаряд. Неизвестно, чем бы все кончилось, но Фомин связался по рации со штабом бригады.
— Товарищ полковник, мы боеприпасы Чистякову подвезли. Фрицы поднять наверх их мешают. Помогите огоньком.
Там ситуацию поняли и открыли ответный огонь наши минометы. Вскоре перестрелка закончилась, и Фомин дал приказ командиру танкового взвода запускать двигатели.
— Ну что, до завтра, Александр!
— До завтра. Если ночью фрицы какую-нибудь гадость не устроют.
— Часа в два ночи свяжемся по рации, сообщишь, как разминирование идет. Уточним начало атаки.
Здесь, на вершине в общем-то не слишком высокого холма, продолжал дуть холодный и влажный апрельский ветер. Саперы ползком разминировали полосу шириной метров пятьдесят.
Чтобы дать возможность им работать, по договоренности с Фоминым, на правом фланге наступления ревели танковые моторы и вели огонь минометы. Раза три за ночь из укрытий дали несколько залпов тяжелые самоходки.