Зверобой (Художник Г. Брок)
Шрифт:
— Ваша мать дала вам столько хороших уроков, Гетти, что все страхи мои в значительной мере рассеялись. Тем не менее молодая женщина, не имеющая родителей, но не лишенная красоты, всегда должна остерегаться в таких местах, где не соблюдают ни права, ни закона. Я ничего дурного не хочу сказать о Непоседе, который, в общем, неплохой человек на свой лад, но вы должны знать одну вещь, которую вам, быть может, не особенно приятно будет выслушать, но которую все-таки надо сказать. Марч влюблен в вашу сестру Юдифь.
— Ну и что же из этого? Все восхищаются Юдифью, она так красива, и Непоседа не раз говорил, что хочет на ней жениться. Но из этого ничего не выйдет, потому что Юдифи Непоседа не нравится. Ей нравится другой, и она говорит о нем во сне, хотя вы не должны спрашивать меня, кто он, потому что за все золото и все бриллианты, которые
— Конечно, я не прошу вас сказать это, Гетти, да и мало было бы от этого пользы умирающему человеку. Ни голова, ни сердце не отвечают за то, что человек говорит во сне.
— Мне хотелось бы знать, почему Юдифь так часто говорит во сне об офицерах, и честных сердцах, и лживых языках, но, вероятно, она не желает мне этого сказать, потому что я слабоумная. Не правда ли, странно, Зверобой, что Юдифи не нравится Непоседа, хотя это самый бравый молодой человек из всех когда-либо приходивших на озеро и не уступает ей по красоте? Отец всегда говорил, что из них выйдет самая прекрасная пара во всей стране, хотя мать недолюбливала Марча.
— Ладно, бедная Гетти, трудно все это вам растолковать, а потому я не скажу больше ни слова, хотя то, что я хотел сказать, тяжестью лежит у меня на сердце. Беритесь снова за весла, девушка, и поплывем прямо к берегу, потому что солнце уже высоко и отпуск мой вот-вот кончится.
Теперь челнок направился прямо к низкой косе, где, как хорошо знал Зверобой, враги поджидали его; он даже начал побаиваться, что опоздает и не поспеет вовремя. Гетти, заметившая его нетерпение, хотя и не понимавшая толком, в чем тут дело, помогала ему очень усердно, и вскоре стало ясно, что они поспеют к сроку. Только тогда молодой человек начал грести медленнее, а Гетти снова начала болтать, как всегда, просто и доверчиво, но нам нет надобности передавать здесь их дальнейшую беседу.
Глава XXVII
Человек, привыкший наблюдать за небесными явлениями, мог бы предсказать, что через две-три минуты солнце достигнет зенита, когда Зверобой высадился на берег в том месте, где гуроны теперь расположились лагерем, почти прямо против «замка».
72
Перевод Л. Рубинштейна.
Лагерь этот очень напоминал уже описанный нами выше, только местность здесь была менее пересеченная и деревья росли не так густо. Два эти обстоятельства делали мыс очень удобным для стоянки. Пространство под древесными ветвями напоминало тенистую лесную лужайку. Неподалеку протекал прозрачный ручей.
Индейцы и охотники часто посещали эту часть берега. Повсюду здесь виднелись следы костров, что в девственном лесу встречается редко. Кроме того, на берегах здесь не было, как в других местах, густых зарослей кустарника, и бдительный взор мог видеть все, что творится под свисавшими над водой де ревьями.
Для индейского воина долг чести — сдержать свое слово, если он обещал вернуться, и встретить смерть в назначенный час.
Однако появляться до наступления указанного момента, выказывая этим женское нетерпение, считается неприличным. Нельзя злоупотреблять великодушием врага, но лучше всего являться точно, минута в минуту. Драматические эффекты этого рода сопровождают все наиболее важные обряды американских туземцев, и, без сомнения, подобно аналогичным обычаям, существующим у более цивилизованных народов, они коренятся в самой природе человека. Все мы высоко ценим личную отвагу, но, когда ее сопровождают рыцарская самоотверженность и строгое соблюдение чести, она
Дружное, но тихое восклицание удивления и восхищения вырвалось из всех уст, и угрюмые воины поглядели друг на друга: одни с завистью и разочарованием, другие — поражаясь этой необычайной точностью, а некоторые с более благородным и великодушным чувством. Американский индеец выше всего ценит нравственную победу: стоны и крики жертвы во время пыток приятнее ему, чем трофеи в виде скальпа; и самый трофей значит в его глазах больше, чем жизнь врага. Убить противника, но не принести с собой доказательств победы считается делом не особенно почетным. Таким образом, даже эти грубые властители леса, подобно своим более образованным братьям, подвизающимся при королевских дворах и в военных лагерях бледнолицых, подменяют воображаемыми и произвольными правилами чести сознание правоты и доводы разума.
Когда гуроны обсуждали вопрос о том, возвратится ли пленник, мнения их разделились. Большинство утверждало, что бледнолицый не вернется обратно лишь для того, чтобы добровольно подвергнуться мучительным индейским пыткам. Но некоторые, более старые, не ожидали такого малодушия от человека, уже выказавшего столько смелости, хладнокровия и невозмутимости. Решено было отпустить Зверобоя не столько в надежде, что он сдержит данное слово, сколько из желания опозорить делаваров, возложив на них вину за преступную слабость человека, воспитанного в их деревнях. Гуроны предпочли бы, чтобы их пленником был Чингачгук и чтобы он не вернулся из отпуска, но бледнолицый приемыш ненавистного племени мог с успехом заместить делавара. Желая придать особую торжественность ожидаемому триумфу, в случае если охотник не появится в назначенный час, в лагерь созвали всех воинов и разведчиков. Все племя — мужчины, женщины и дети — собралось теперь вместе, чтобы присутствовать при предстоящей сцене. Гуроны предполагали, что в «замке» теперь находятся только Непоседа, делавар и три девушки. «Замок» стоял на виду, недалеко от этого места; при дневном свете за ним было легко наблюдать. Поэтому у индейцев не было оснований опасаться, что кто-нибудь из находящихся в «замке» сможет незаметно ускользнуть. Гуроны приготовили большой плот с бруствером из древесных стволов, чтобы, как только решится судьба Зверобоя, немедленно напасть на ковчег или «замок», в зависимости от обстоятельств. Старейшины полагали, что слишком рискованно откладывать отступление в Канаду далее ближайшего вечера. Короче говоря, они хотели только покончить со Зверобоем и ограбить «замок», а потом собирались немедленно тронуться в путь, к далеким водам Онтарио.
Сцена, открывшаяся теперь перед Зверобоем, имела весьма внушительный вид. Все старые воины сидели на стволе упавшего дерева, с важностью поджидая его приближения. Справа от них стояли вооруженные молодые люди, слева — женщины и дети. Посредине расстилалась довольно широкая поляна, окруженная со всех сторон деревьями. Поляна эта была заботливо очищена от мелких кустиков и бурелома. Очевидно, здесь уже не раз останавливались индейские отряды, так как везде виднелись следы костров. Лесные своды даже в полдень отбрасывали вниз свою мрачную тень, а яркие лучи солнца, пробиваясь сквозь листья, повсюду бросали светлые блики. Весьма возможно, что мысль о готической архитектуре впервые зародилась при взгляде на такой пейзаж. Во всяком случае, поскольку речь идет об игре света и тени, этот природный храм производил такое же впечатление, как и наиболее знаменитые творения средневекового зодчества.