Зверобой (Художник Г. Брок)
Шрифт:
— Ни тем ни другим, Непоседа! Мы выкупили вас и заплатили такую высокую цену, что очень прошу тебя: на будущее время остерегайся и не попади снова в плен, иначе наших капиталов не хватит.
— Выкупили? Значит, старому Тому пришлось раскошелиться, потому что за все мое барахло не выкупить даже шерсти, не только шкуры. Такие хитрые бродяги не могли, конечно, за даровщинку отпустить парня, связанного по рукам и ногам и оказавшегося в их полной власти. Но деньги — это деньги, и устоять против них было бы как-то неестественно. В этом отношении индеец и белый одним миром мазаны. Надо признаться, Юдифь, что в конце концов натура у всех одинакова.
Тут Хаттер встал и, сделав
— Не знаю, право, мир у нас теперь с дикарями или война! — воскликнул Непоседа, в то время как Зверобой, в течение минуты к чему-то внимательно прислушивавшийся, направился вдруг к выходной двери. — Выдача пленных как будто свидетельствует о дружелюбных намерениях, и после того как люди покончили честную торговую сделку, они обычно расстаются друзьями, по крайней мере, до поры до времени. Поди сюда, Зверобой, и скажи нам твое мнение, потому что с некоторых пор я начал ценить тебя гораздо выше, чем прежде.
— Вот ответ на твой вопрос, Непоседа, если тебе уж так не терпится снова полезть в драку.
С этими словами Зверобой кинул на стол, о который товарищ его опирался локтем, нечто вроде миниатюрной свирели, состоявшей из дюжины маленьких палочек, крепко связанных ремнем из оленьей шкуры. Марч поспешно схватил этот предмет, поднес его к сосновому полену, пылавшему на очаге, который служил единственным источником света в комнате, и убедился, что концы палочек вымазаны кровью.
— Если это не совсем понятно по-английски, — сказал беззаботный житель границы, — то по-индейски это яснее ясного. В Йорке это называют объявлением войны, Юдифь… Как ты нашел эту штуку, Зверобой?
— Очень просто, Непоседа. Ее положили минуту назад на том месте, которое ты называешь приемной Плавучего Тома.
— Каким образом она туда попала? Ведь не свалилась же она с облаков, Юдифь, как иногда падают маленькие лягушата! Да притом и дождя ведь нет… Ты должен объяснить, откуда взялась эта вещица, Зверобой!
Зверобой подошел к окошку и бросил взгляд на темное озеро, затем, как бы удовлетворенный тем, что там увидел, подошел ближе к Непоседе и, взяв в руки пучок палочек, начал внимательно его рассматривать.
— Да, это индейское объявление войны, — сказал Зверобой, — и оно доказывает, как мало ты пригоден для военного дела, Гарри Марч. Вещица эта находится здесь, а ты и понятия не имеешь, откуда она взялась. Дикари оставили скальп у тебя на голове, но, должно быть, заткнули тебе уши. Иначе ты услышал бы плеск воды, когда этот парнишка снова подплыл сюда на своих бревнах. Ему поручили бросить палочки перед нашей дверью, а это значит: торговля кончилась, война начинается снова, приготовьтесь.
— Поганые волки! Дайте-ка сюда мой карабин, Юдифь: я пошлю бродягам ответ через их собственного посланца.
— Этого не будет, пока я здесь, мастер Марч, — холодно сказал Зверобой, движением руки останавливая товарища. — Доверие за доверие, с кем бы мы ни имели дела — с краснокожим или с христианином. Мальчик зажег ветку и подплыл при свете, чтобы предупредить нас заранее. И никто не смеет причинить ему ни малейшего вреда, пока он исполняет подобное поручение. Впрочем, не стоит тратить
— Она темна для ружья, но не для челнока, — ответил Непоседа, направляясь огромными шагами к двери с карабином в руках. — Не жить тому человеку, который помешает мне снять скальп с этой гадины! Чем больше ты их раздавишь, тем меньше их останется, чтобы жалить тебя в лесу.
Юдифь дрожала, как осиновый лист, сама не зная почему. Впрочем, были все основания ожидать, что начнется драка; если Непоседа, сознавая свою исполинскую силу, был необуздан и свиреп, то в манерах Зверобоя чувствовалась спокойная твердость, не склонная ни на какие уступки. Серьезное и решительное выражение на лице молодого охотника испугало Юдифь больше, чем буйство Непоседы. Гарри стремительно бросился к тому месту, где были привязаны челноки; однако Зверобой уже успел быстро сказать что-то Змею по-делаварски. Впрочем, бдительный индеец первый услышал всплески весел и раньше других вышел на платформу. Свет факела возвестил ему о приближении посланца. Когда мальчик бросил палочки к его ногам, это ничуть не рассердило и не удивило делавара. Он просто стоял наготове с карабином в руке и следил, не скрывается ли за этим вызовом какая-нибудь ловушка. Когда Зверобой окликнул делавара, он, быстрый как мысль, бросился в челнок и убрал прочь весла. Непоседа пришел в ярость, видя, что его лишили возможности преследовать мальчика. С шумными угрозами он приблизился к индейцу, и даже Зверобою на миг стало страшно при мысли о том, что может произойти. Марч уже поднял руки, стиснув свои огромные кулаки. Все ожидали, что он опрокинет делавара на землю. Зверобой не сомневался, что за этим последует неминуемое кровопролитие. Но даже Непоседа смутился, увидя серьезное спокойствие вождя. Он понял, что такого человека нельзя оскорбить безнаказанно. Поэтому весь свой гнев он обратил на Зверобоя, которого не так боялся. Неизвестно, чем закончилась бы ссора, но, к счастью, она не успела разгореться.
— Непоседа, — сказал мягкий и нежный голос, — грешно сердиться, бог этого не простит. Ирокезы хорошо обращались с вами и не сняли вашего скальпа, хотя вы с отцом сами хотели их оскальпировать.
Давно известно, какое умиротворяющее действие оказывает кротость на бурные порывы страсти. К тому же Гетти своей недавней самоотверженностью и решительностью внушила к себе уважение, которым прежде не пользовалась. Возможно, что ее влиянию способствовало и заведомое слабоумие, так как оно исключало какое-либо сомнение в чистоте ее намерений. Впрочем, каковы бы ни были в данном случае причины, результаты ее вмешательства не замедлили сказаться. Вместо того чтобы схватить за горло своего недавнего спутника, Непоседа повернулся к девушке и излил ей свое огорчение.
— Обидно, Гетти, — воскликнул он, — сидеть в кутузке или попусту гоняться за бобрами и нигде не находить их, но еще обиднее поймать какую-нибудь зверюгу в поставленный тобой капкан и затем видеть, как она выбирается оттуда! Если считать на деньги, то шесть первосортных шкур уплыли от нас на бревнах, тогда как, чтобы догнать их, достаточно двадцати хороших ударов веслом. Я говорю: если считать на деньги, потому что мальчишка сам по себе не стоит и одной шкуры… Ты подвел товарища, Зверобой, позволив такой добыче ускользнуть из моих пальцев, да и из твоих тоже.