Зверочеловекоморок
Шрифт:
И как бы невзначай приблизился к этому ящику. Сделав вид, что устал стоять, присел возле него на бетон и запустил руку в кучу скользких детонаторов.
— Ой, голубчик, — внезапно послышался голос пиротехника. — Ручки чешутся?
Я быстро отдернул руку, а пиротехник противно ухмыльнулся и заговорил нараспев:
— Ты знаешь, что одна такая конфетка может оторвать тебе лапку по самый локоток?
— Фу, как не стыдно такие страхи при детях… — одернул его хозяин котенка.
— Не указывайте, что мне говорить, уважаемый. Когда мы снимали «Чувства и граната», я в одной лесной сцене подсыпал чуть лишку
— Замолчите, — рявкнул опекун Пузырика.
Пиротехник опять ухмыльнулся с пугающим самодовольством и стал запирать ящик на большой и ржавый висячий замок.
— Nous sommes, vous etes, ils sont [2] , — снова забормотала Майка.
— Что, что? — спросил я.
— Повторяю спряжения. Посиди со мной, а то этот Дориан все время на меня пялится.
Я сел рядом и стал смотреть, как Майка тихонько, точно молитву, шепчет французские слова. Я смотрел и думал, что, собственно, все в мире иллюзорно и незачем огорчаться из-за каких-то вымышленных неприятностей. И даже пожалел, что так долго отказывался произносить ее имя, ждал комету и внушал себе, будто люблю эту бедную акацию.
2
Мы есть, вы есть, они есть (фр.)
— Гжесь! Гжесь, цып, цып, цып! — словно из-за десяти стен услышал я голос Щетки. — Тебя режиссер зовет.
Меня кольнуло недоброе предчувствие. Я вскочил.
— Ну, скажу я тебе, сынок, похоже, эта чертова комета уже на нас пикирует. Все озверели. Рехнуться можно.
Не переставая ворчать, он повел меня к режиссеру, который, сплевывая, молча сверлил взглядом бледного сценариста.
— Ты Родриго? — коротко спросил Лысый, он же Плювайка.
— Птер, пан режиссер, — поправила его девица с толстой рукописью сценария.
— Все равно.
— Да, я.
— Содержание фильма знаешь?
— Знаю, — не очень уверенно сказал я.
— И что ты о нем думаешь?
Он смотрел на меня так мрачно и так устрашающе плевался, что я невольно заслонился рукой, сделав вид, будто вытаскиваю попавшую в глаз соринку.
— Немного наивно. Ракета выглядит так, точно работает на селитре или на простокваше. А в межпланетных путешествиях не обойтись без ионных двигателей… — Режиссер повеселел, зато сценарист побледнел еще больше, словно уже хватанул первую порцию облучения, и я поспешил добавить: — Но научная фантастика и должна быть немного наивной. Такова уж ее природа. И ничего тут не поделаешь.
— Видите, даже ребенок это понимает, — сказал режиссер.
— Как раз наоборот. Ребенок понимает, что наукообразие убило бы поэзию.
— Вот-вот, — взорвался режиссер. — Именно поэзию. Я со своей репутацией не имею права снимать всякую белиберду. Наивная научная фантастика, банальные психологические этюды, бытовые сценки из провинциальной жизни — это все не для меня. Вы должны были сочинить сказку, притом сказку философскую, своего рода метафору современного мира, этакое оригинальное обобщение.
И вдруг замолчал, задумавшись и отчаянно сплевывая, а все увидели, что он ужасно страдает, что ему хочется сотворить нечто выдающееся и потрясти ближних до глубины души.
— Выше головы не прыгнешь, — вполголоса сказал сценарист.
— Вот именно, что прыгнешь! — накинулся на него режиссер. — Мы оба прыгнем, или я разгоню эту банду ко всем чертям!
— Войтусь, долго я буду тут мерзнуть? — сонно пробормотала недовольная блондинка, она же Хозяйка.
— До самой смерти! — рявкнул режиссер. — Это все из-за тебя! Тебе захотелось сыграть добрую волшебницу, златовласую жрицу! Ты тянешь меня на дно, по твоей милости я погибаю.
Сонная ленивая русалка в мгновение ока преобразилась. Напружинилась, как дикая кошка, блондинистые волосы встали дыбом, в сузившихся голубых глазах вспыхнула ненависть, даже зубы стали немножко похожи на клыки.
— Хам! — фыркнула она и одним прыжком влетела внутрь фургона.
Железная дверца грохнула, точно врата вечности. Ну, может, несколько по-другому, но так нам всем показалось. Воцарилась тишина, только Дака скрипучим голосом звала котенка: «К ноге, к ноге!» — видимо, не желая принимать во внимание, что это не собака, а кошка.
Внезапно за спиной у нас началось какое-то движение. Из калитки в окружающей летное поле ограде высыпала шумная, пестро одетая толпа. Кто-то стал громогласно утихомиривать незваных гостей, но мало чего добился. Этим стражем порядка был, разумеется, Щербатый с мегафоном в руке. Он носился взад-вперед и строил рожи — то суровые, то насмешливые, то официальные, то чуточку неприличные. И все потому, что на аэродром пожаловала экскурсия, состоящая исключительно из юных особ женского пола, — по-видимому, старшеклассниц.
Неподалеку, прямо за нашей ракетой, готовился к старту огромный самолет. Он оглушительно взревел, а школьницы завизжали, так как ветер задрал им юбки. Все уставились на этот заграничный лайнер, один только режиссер уткнулся взглядом в землю, не переставая тихонько сплевывать. Глаза у него ввалились и покраснели, на голове как будто прибавилось седых волос, а плечи уныло поникли.
— Не расстраивайтесь, — сказал я, когда шум немного стих. — Сегодня для детей нелегко придумать что-то новое. Ко мне, например, приходит один пес, который в прошлой жизни был английским лордом, и мы с ним отправляемся путешествовать. Но и это уже было. Не принимайте так близко к сердцу, не стоит.
Чья-то рука коснулась моих волос. Это сценарист, превозмогая отвращение, положил мне на макушку свою пухлую ладонь.
— Ну конечно. — Режиссер несколько раз быстро сплюнул. — Глупые ребятишки все проглотят. Но старым хрычам стыдно наживаться на детях.
— Кое-что можно еще исправить, — осторожно сказал сценарист. — Съемки ведь только начинаются.
— Да, кое-что надо исправить, — пробормотал себе под нос режиссер и снова застыл, уставившись на бетонные плиты.
А я вернулся к ребятам. Продрогшие, в разлезшихся по швам комбинезонах, они осовело наблюдали за Пузыриком, рвавшимся с поводка, на который был посажен своим солидным хозяином. Я попытался найти Майку, но ее нигде не было. Только через несколько минут я увидел, что она сидит в фургоне с недовольной блондинкой и, что-то весело щебеча, расчесывает ее длинные волосы, точно пшеничные колосья рассыпающиеся по пластиковой спине. И мне вдруг показалось, что они похожи, просто очень похожи, как родные сестры.