Зверолов
Шрифт:
До самого отбытия я всё время провел сперва у одного юриста, потом у другого. Как это ни забавно звучит, они друг о друге даже не подозревали. Секретность, батенька, она секретность во всем.
Вечером я на такси доехал до вокзала, забрал багаж, проследил, чтобы его отправили в багажный вагон, получил квитанцию и прошел в свое купе улучшенной комфортабельности. Так-то они на пару рассчитаны, максимум с ребёнком, но никак не для незнакомых людей. Поэтому моя поездка до Рима прошла вполне благополучно. Границу тоже пересек нормально, и в моем загранпаспорте появились первые отметки о пересечении границ.
Прибыли днем, я снова был одет как джентльмен, простая одежда
Пришлось ночевать в аэропортовой гостинице, купив билет на этот рейс. На следующее утро я с другими пассажирами, в которых были и сограждане, вылетел на родину.
По прибытии в Шереметьево мы совершили мягкую посадку, после чего под ветром и колючим снегом прошли в здание аэровокзала. Там я на удивление спокойно прошел регистрацию через пограничный и таможенный контроль (заполнение въездной декларации вызвало у меня внутренний смех, но я указал, что мало-мало говорю по-рюськи), получил свой багаж и, выйдя из здания аэровокзала, велел таксисту на плохом русском, как настоящий иностранец, везти меня в Домодедово.
Доехал нормально, сразу же взял билет на Киев, четыре часа ничто, подождем, и достал из камеры хранения свои собственные документы. Изъятие прошло незаметно, так что теперь я по документам не Мишель Делон, а снова Игорь Соколов в стильном прикиде. Надо будет чуть позже переодеться.
По прилете в Киев я сдал багаж на хранение и на такси поехал к родителям. Пора возвращаться в привычную среду. Вон, даже сменил имидж иностранца на своего парня, то есть переоделся в ту простую одежду, что не привлекает внимания, купленную в Англии. Только, к сожалению, это в Англии она не привлекает внимания, у нас как раз наоборот. Вон, таксист покосился на меня и буркнул:
— Фирма.
Это он еще мои чемоданы из крокодиловой кожи не видел, обалдел бы.
К дому я, естественно, не поехал, вылез на соседней улице и отпустил машину. Поздоровавшись с соседями, поговорил с ними. Подтвердил, что болел. Но сейчас вроде ничего, вон даже хожу, правда еще плохо, в пот бросает, поэтому нельзя ли мне пройти через их огород до родителей, а то если обходить, не дойду. Меня даже проводили. Уже темнело, поэтому, прокравшись по скрипучему снегу до дома родителей, я взобрался на цоколь, потому как до окна с земли не доставал, и постучался. Мелькнуло лицо отца, и меня спросили:
— Кто там?
— Это я, открывайте давайте.
Отец открыл окно, и я притиснулся на кухню. Семья собралась вокруг меня, и начали заваливать вопросами, однако я попросил их быть тише. Не надо привлекать внимание охраны. Мне и пояснили, что они в основном сидят в машине и наблюдают за входом.
Оказалось, больше суток мои родные играли хорошо, те ничего не заподозрили, съев то, что вроде как я заболел и с постели не встаю. Но через сутки старший охранник с выпученными глазами вбежал в дом и понял, что его нагло обманули (это, видимо, произошло после моего звонка Рощину). Правда, потом разобрались, и служба пошла так же, как и раньше. То есть мою просьбу не отсвечивать и поддержать легенду они выполнили. Гадать не буду, наверняка по приказу сверху.
Но это ладно, я обнял отца, расцеловал маму с сестренками и, заграбастав дочек в охапку, встал. Одним словом, здравствуй, семья.
Утром была картина маслом, когда я в солдатских
Толик успел собрать снега на небольшую горку, метр высотой, вот сейчас я увеличивал высоту, изредка ходя в дом за ведром с водой, чтобы полить ледяную красавицу. Мороз градусов восемнадцать, приятно так пощипывает щеки. Так что будет у нас отличная ледяная горка.
Охрану привлекла возня у нас во дворе, тем более батя затопил баньку, и они пошли проведать, что там происходит. Охранник посмотрел на меня, зажмурился, снова посмотрел, потряс головой. Наконец поверил, что я — это я, и побежал докладывать старшему.
Тот примчался немедленно, поспрашивал меня, как я себя чувствую, хитро поблескивая глазами, и ушел докладывать. Я же к обеду закончил горку, оставил ее подмерзать, после чего сходил с батей в баньку, попарился. Дочек с собой пришлось брать, мыть. Только в отличие от нас, от веников они отказались, так и просидели в своих тазиках, балуясь и плескаясь. Часам к трем я забрал машину отца и, предупредив охрану, что хочу съездить по делам, отправился в аэропорт. Охрана меня сопровождала. В аэропорту я забрал все свои чемоданы из камеры хранения и вернулся обратно. Оба костюма и оба пальто я оставил себе, так как они были сшиты именно под меня, но остальное раздал, так как было мне ни к чему. Дядя Яков осмотрел, как шьют британцы, поцокал языком и отбыл, забрав один из чемоданов из крокодиловой кожи как подарок ему. Он мне столько одежды сшил, да еще бесплатно, так что заслужил. Второй чемодан отдал родителям. Третий тоже у них оставил, сами решат, кому подарить, я палиться с таким багажом не хотел. Поэтому и отдал всё. Только часть одежды и купленные книги переложил в свои чемоданы. Места не хватило, отец свой отдал.
Следующие шесть дней я отдыхал с семьей, но после окончания отпуска забрал дочек, и мы, воспользовавшись услугами «Аэрофлота», вернулись в Москву. Все документы и бланки, что привёз из Франции, я спрятал в тайнике на территории участка отца. На будущее, мало ли.
Дома началась привычная жизнь, учеба и практика в Склифе. А через три дня раздался звонок, и полковник Рощин попросил меня приехать к нему.
— Здравия желаю, товарищ полковник, — постучавшись, зашел я в кабинет Рощина. Того уже предупредили с поста, и он меня ждал.
— И тебе не хворать. Садись. Раньше я занят был, дела внезапные навалились по нашему ведомству. Но сегодня появилось окно. Давай без официоза, где ты был всё это время?
— Да проехался по ридной стране. Поговорил с осведомленными людьми, что знали, кто направил на меня охотников, ну и пресек это, чтобы больше не повторилось. Навсегда пресек.
— Вот как? Значит, государственную границу ты не пересекал?
— Да упаси бог, да вы что, товарищ полковник, разве я мог?! — искренне возмутился я. — Работал чисто на территории Союза. Зато больше никто не будет посылать ко мне лесных братьев, некому и некого.
— Ну, я так и предполагал… Ты, кстати, знаешь, что произошло в Лондоне?
— Телевизор смотрим, газеты читаем, — согласно кивнул я. — Метро утопло, и мост рухнул.
— Ну, не весь, пролет только один… М-да, значит это всё? Больше сказать нечего?
— Почему нечего, товарищ полковник, помните закон Архимеда? Жидкость, опущенная в тело, требует закуски, — изрек я, ставя на стол бутылку коньяка, что достал из портфеля. Нашего коньяка, «Арарат».