Зверолов
Шрифт:
Состав остановился рядом с местом, где прятался Глиммерчайлд. Мощный разум сосредоточился, сузил фокус. Череда образов промелькнула мимо, так быстро, что Глиммерчайлд едва успевал их уловить: кипящий чан с мясом, резкий запах озона, старческая рука, держащая фляжку со светлым ликером – наконец, древнее лицо, хитрое, безумное, ликующее. Огромный разум сжался, затих.
Из ниши в боку землехода выдвинулся рупор.
– Ортолан! – выкрикнул звучный голос. – Проснись! Это я, Ованес. Впусти меня, старый друг.
Дюжина сенсорных мачт выскочила из узла. Глиммерчайлд отпрянул назад.
– Ованес? Ты ли это? Откуда мне знать, что это ты?
Острый прилив раздражения донесся из мощного разума.
– Конечно, это я. Кто же еще, Ортолан?
– У меня много врагов, и ты должен это знать, если ты действительно Ованес. – Безумный смешок вырвался из узла.
Глиммерчайлд прочитал кислую покорность судьбе.
– Я покажу себя. Пожалуйста, старый друг, не стреляй.
Носовая часть землехода распахнулась, скользнув назад. Капсула из бронестекла поднялась из открывшегося проема. Внутри, на гелевом ложе, лежал монументально толстый мужчина, темнокожий, лысый и обнаженный. Сверкающее скопление медицинских прилипал цеплялось к его широкой груди. Черты его лица казались крошечными и неправильно сформированными, за исключением широкого рта, полного крепких белых зубов.
Капсула погрузилась; броня защитительно сомкнулась вокруг Торговца.
– Ованес! Кто еще может быть таким уродливым? Заходи!
От Торговца исходило холодное отвращение, эмоционально настолько интенсивное, что у Глиммерчайлда скрутило живот.
Состав тронулся в сторону узла. Когда он остановился ожидая, когда откроются тяжелые двери, последний вагон остановился совсем рядом с тем местом, где прятался Глиммерчайлд. Глиммерчайлд выбрался из своей щели и посмотрел в разверзшийся темный проем, туда, где пропала Полуночная Бестия.
Мощное течение повлекло его сердце в логово безумца. Он пожал плечами и запрыгнул на заднюю стенку вагона. Он неподвижно повис на сцепке, и был завезен во внутрь.
НЕОБЫЧАЙНО СИЛЬНОЕ ДУШЕВНОЕ волнение не отпускало Вика: сначала из-за нового красивого зверя, а теперь из-за визита Ованеса Марголяна. Он деактивировал защитные поля, окружавшие его крепость, и перевел автоматические оружейные системы в режим ожидания. Когда поезд подошел достаточно близко, он открыл внешние взрывостойкие двери. Он следил через полудюжину экранов за тем, как поезд быстро проскальзывал внутрь. Когда последний вагон миновал порог, Вик заметил что-то необычное – яркое мерцание света в задней части вагона, там, где должен был быть только источенный временем сплав.
Его тщательно лелеемая паранойя заполыхала.
– Ха! – крикнул он. – Обмануть меня решил? – Он закрыл взрывостойкие двери, так что состав оказался заперт в шлюзе безопасности.
Усиленный громкоговорителем голос Ованеса прогремел в тесноте шлюза.
– Что случилось, Ортолан? Зачем мне тебя обманывать?
Ованес старался сделать свой голос успокаивающим, но Вик увидел, как защитные чехлы убираются с оружия Торговца.
– Сейчас мы посмотрим! О да! – Он ткнул в красную кнопку на своей консоли безопасности. Анестезирующий газ наполнил шлюз густым лавандовым туманом. Что-то вывалилось из последнего вагона.
Сенсоры Торговца завертелись в поисках источника тревоги Вика. Один из них оторвался от землехода и полетел вдоль состава, описывая петли, чтобы избежать столкновения.
– Все верно, – крикнул Вик. – Сделай так, чтобы можно было хорошо рассмотреть.
Сенсор спикировал на предмет, выпавший из прицепа. Его лопасти разогнали туман, и Вик увидел, что это был симпатичный маленький примат. Должно быть, он последовал за черным рексом, подумал он. Сентиментальные слезы затуманили его взгляд.
– Я сожгу его, – сказал Торговец. – Это не мое.
– Нет! – Крикнул Вик. – Я хочу его!
– Как пожелаешь, Ортолан. Приказать моему меху занести это внутрь?
Все инстинкты Вика восстали против того, чтобы использовать одно из устройств Торговца в узле, даже несмотря на то, что Ованес был его другом, проверенным в течении столетий.
– Нет. Нет. Я разберусь с этим позже. Пусть пока полежит, а ты заходи.
Вик просканировал капсулу на наличие скрытого оружия, но ничего не нашел. Металл переполнял Торговца, как всегда. Чтобы поддерживать жизнь в своем огромном теле, Ованнес нуждался в трех вспомогательных сердцах, бешено колотящихся в его груди. Его кости были усилены сплавом, чтобы не дать ему превратиться в лужу раздавленного мяса. Может быть, Торговец спрятал бомбу у себя в животе. Вик подавил свою паранойю. Если он никогда не снимал с себя броню, как Торговец мог причинить ему вред, даже бомбой? Он впустил Ованеса внутрь.
Глиммерчайлд очнулся в клетке. Его голова раскалывалась, его рот осязал отвратительный привкус, его глаза, казалось, были присыпаны колючим песком. Он перекатился по стальному полу, встав на четвереньки.
Когда он поднял голову, то увидел сквозь прутья Полуночную Бестию. Она прижималась к прутьям клетки большего размера, расположенной напротив, через проход. Одинокая лампочка, высоко над головой, тускло освещала ее.
Он протянулся наружу и прикоснулся к ней пальцами своего разума. Скорбное негодование наполнило его. С Полуночной Бестией никогда не обращались так грубо, никогда не заставляли ее чувствовать себя беспомощной. Ее маленький, строгий разум был затуманен недоумением.
Глиммерчайлд успокаивал ее, как мог, скрывая свою беспомощность. Не бойся, подумал он. Я что-нибудь придумаю. Не сдаваися.
Он чуть не заплакал; он бы выругался, если бы мог. Но все, что ему осталось – это ждать.
Немного погодя он огляделся. Он находился в очень большом помещении. Полумрак скрывал многие десятки клеток и сотни стазис-камер, расположенных концентрическими уступами, уходящими вверх, к дырявому металлу крыши.
Неподалеку шевелились несколько животных, но большинство спали сном без сновидений в стазис-камерах. Воздух был теплый, насыщенный соревнующимися зловониями: запахами животных, ржавчины, плесени и озоново-пластиковом смрадом высокоуровневых технологий.