Шрифт:
Рэй Олдридж. Зверолов
Ray Aldridge, The Beastbreaker, The Magazine of Fantasy & Science Fiction, February 1991, p. 109–128
Перевод 07.2021
«ДИЛЬВЕРМУН – серебряное яблоко величиной с целую планету. Десять тысяч конкурирующих культур наполняют его, сосуществуя в пространстве между его стальной кожурой и его полым сердцем. Если вам посчастливилось быть богачем, вы можете арендовать корабль и отправиться на закате вдоль ее экватора. Летите пониже! Вы увидите свидетельства обширной торговли,
Вы отыскали Большую Впадину – гибельную глухомань, заселенную мутировавшими зверями, преступниками, дикими племенами и несколькими сумасшедшими.
Здесь нет туристических объектов.»
– из: «Любителю приключений. Путеводитель по Манихейскому региону».
* * *
Глиммерчайлд ехал верхом на Полуночной Бестии сквозь темные руины, и огромная, прелестная рептилия продолевала по десятку метров после каждого ленивого прыжка. Багровый густой свет роскошно стекал по черной шкуре Полуночной Бестии, струясь плотно и ярко вдоль ее позвоночника, проливаясь извилистыми линиями по ее загривку, мерцая на хрустальных чешуйках Глиммерчайлда. Глиммерчайлда охватила гордость за ту красоту, которую они создавали вдвоем. Как, должно быть, приятно смотреть на нас, проезжающих мимо в сиянии звезд, подумал он. Жаль, что здесь некому любоваться нами.
Ход его мыслей ему не понравился. Что, если мы останемся одни? У меня есть Полуночная Бестия, у нее есть я. Он покрепче сжал коленями ее теплый ствол и отдался удовольствию движения.
Несколькими часами позже, далеко внизу, на нижних склонах, Глиммерчайлд ощутил присутствие мыслящего сознания. Ему нравилось прикасаться к другим разумам, даже если ему никогда не быть с ними, поэтому он потянулся вовне.
…бурлило безумие. Лица кривились, искаженные тысячью нездоровых эмоций. Глаза сверкали, рты ухмылялись, брови изгибались, как змеи. Тысячи бессмысленных шумов грохотали и хрипели; тысячи тонких голосов нашептывали злобные послания; тысячи вожделений и страданий терзали древнее тело.
Все это было фоном для жгучей настороженности, бдительной настолько сильно, что она дезориентировала…
Глиммерчайлд отпрянул в сторону. Он потянул Полуночную Бестию за рог, и та плавно затормозила на небольшой поляне. Глиммерчайлд огляделся опасливо по сторонам; подобной силы безумие требовало осторожности.
Нехотя, он раздвинул свое сознание. Ничего. Наблюдатель возник пузырем сомнамбулической мерзости, а после рассеялся. Возможно, Глиммерчайлд прикоснулся к умирающему блоку машинного разума. Такие штуковины влачили жалкое существование, погребенные под руинами, но все еще бывали способны на случайный импульс мысли. Неудивительно, что он безумен, подумал он. Погребенный в черном распаде, никаких изменений, одинокий навсегда.
Глиммерчайлд соскользнул со спины Полуночной Бестии. С одного края развалины были покрыты плотными зарослями костяного тростника, который светился слабым, тускло-зеленым светом. С другого края жесткие стебли мертвой стилетной лозы обвивали искореженный дверной косяк. В дальнем конце поляны был небольшой пруд, окаймленный камышами.
Полуночная Бестия шагнула через обломки к краю воды. Она замерла на мгновение, освещенная бледным светом костяного тростника. Глиммерчайлд залюбовался ее длинными, мощными задними лапами, изящными передними, плавным изгибом шеи, ее красивой, безжалостной головой.
Он увидел вспышку, услышал ошеломляющий звук удара, и шоковая липучка сбила ее с ног. Она закричала, забилась, бесполезно дергая передними лапами сеть, пока та плотно не сомкнулась вокруг нее. Ее свечение поблекло, а ее глаза затуманились.
Глиммерчайлд рванулся вперед в испуге, но мгновение спустя какая-то фигура выпрыгнула из камыша, что-то вопя. Он исполнил короткий античный танец рядом с Полуночной Бестией, человек в потрепанной сервоброне, с камуфляжными пятнами серого, охристого и зеленовато-черного цветов, для соответствия руинам. Безумие рвалось наружу, вызывая у Глиммерчайлда головокружение. Он повернулся, чтобы бежать, и сумасшедший заметил его.
Рука безумца метнулась к поясному патронташу, выхватила патрон с сетью, зарядила с ужасающей скоростью, прежде чем Глиммерчайлд успел добраться до края поляны.
– Ага! – крикнул безумец, целясь. Как раз в тот момент, когда он выстрелил, Глиммерчайлд нырнул за дверной косяк, так что сеть зацепила только высохшую стилетную лозу.
Глиммерчайлд сбежал в скрывшую его темноту.
– Вернись ко мне, вернись, прелестная малышка, – проревел псих могучим, полным разочарования голосом.
Ортолан Вик был сумасшедшим стариком.
Его помешательство захватывало потрясающе широкий диапазон навязчивых идей и заблуждений. Он культивировал свое сумасшествие, хорошо его подпитывал, оберегал от сорняков рациональности. Оно расцвело в огромную и отталкивающую систему взглядов.
Он добивался своего безумия так же страстно, как артист – своей Музы.
Иногда ему приходило в голову, что если бы он перестал так усердно над этим работать, то, возможно, не был бы таким чокнутым. Такие мысли он отбрасывал мгновенно.
Сегодня ночью он охотился в одном из своих излюбленных охотничьих мест – зарослях камыша у небольшого пруда. Вик стоял неподвижно, держа сеточное ружье наготове. Сквозь стебли он мог видеть мерцающий звездный свет на воде.
Разные звери приходили сюда на водопой, привлекаемые относительной чистотой пруда. Они были настороже, но Вик был самым умным созданием в руинах. Он хихикнул, но тут же подавил звук. Его безумие билось в нем – оно пыталось вырваться наружу, вылететь с воем из его рта в ночь.
Он заставил его вернуться – обратно, внутрь. Нет, нет, не сейчас, подумал он. Подожди немного, совсем чуть-чуть. Сначала поймай зверя, сначала поймай зверя. Стиснув зубы, Вик раскачивался взад-вперед, едва уловимым движением. Он заставил свое безумие умолкнуть и сузил свой разум до игольчатой бдительности.
Зверь появился в поле зрения – великолепная, огромная рептилия, двигающаяся на двух ногах, с зубами, похожими на белые ножи, черная, как самая глубокая дыра в Большой Впадине. Зазубренный рог на лбу изгибался элегантной дугой. Огонь окутывал громадного рекса, как будто его шкура была прозрачным хрусталем над заполненной лавой пропастью. Черный, опаловый зверь, подумал Вик, перед тем, как выстрелить сетью.