ЗвеРра
Шрифт:
— Медальон видишь? Медведь носил! — встрял росомаха, которому тоже приспичило похвастаться, и потыкал пальцем в центральный камень подвески.
Пленник тут же воспользовался тем, что захват ослаб, резко толкнул и скинул с себя росомаху.
Вскочил на парапет, плюнул в Марка и сиганул вниз, оставив на память о себе только запах — брызги взлетели фонтаном над ЗвеРрой-рекой. Плевок до цели не достал.
Марк с росомахой склонились над ограждением. Вода у моста в лунном свете была тусклой, непрозрачной.
— Выплывет? — заинтересовался Марк.
— Не-а, — помотал головой
— Этот тип крепкий — вон как по скале на мельницу лазил, — не поверил Марк.
— Крепкий, — согласился росомаха. — Я ему ногу сломал. Чтобы не бегал. Плавать тоже тяжело.
— Пойдём домой, Графч… — буркнул Марк. — Расследование завершилось. Полный песец.
— Как Илса? — обрадовался росомаха знакомому слову.
— Илса — худой песец, — объяснил ему разницу Марк, засовывая топорик за пояс. — Изящный. А к нам пришёл полный. Такие дела.
Они немного подождали, не всплывет ли, не покажется голова. Но ЗвеРра-река принятое не отдавала.
Марк зверски окоченел на ледяном ветру, чтобы немного согреться, обхватил себя руками, засунул ладони под мышки. Нахохлился, как воробей зимой, и пошёл, прихрамывая, к городу. За спиной, на той стороне маячили угрюмые лачуги кислых мышей.
Росомаха, которому ветер был нипочем, поплевал с моста развлечения ради, а потом кинулся догонять Марка. Заметив, что тот замерз, на секунду задумался, сморщив нос. Потом начал изобретать: на голове его объявилась лохматая, похожая на папаху, шапка, которую он радушно сдернул и нахлобучил на Последнюю Надежду. Таким же манером возникли меховые варежки, которые он тоже отдал Марку.
— Я и не знал, что можно вот так ваши волшебные одёжки одалживать… — вяло удивился Марк, поправляя съехавшую на нос росомашью папаху.
— И я не знал, — подхватил росомаха. — Никто не знал. Никому не надо — у всех своё есть.
Мост остался позади, они свернули направо, к мельнице. За спиной послышались торопливые шаги, их нагнали лисички.
— Ой, а мы аж до Могильников пробежались! — обрадовалась Илса. — Думали, что вы где-то около Оленьего Двора. Поймали?
— Ага, — равнодушно сказал Марк.
— Отпустили? — удивилась Диса.
— Утонул, — пояснил, зевая, Марк.
— А кто это?
— На мельнице расскажу. В тепле, — Марк прикрыл варежкой нос от ветра и прибавил ходу, сколько хватило сил.
Говорить ему сейчас совершенно не хотелось.
Лисички переглянулись, но спрашивать росомаху не решились. Тем более, что тот был занят — пытался создать для Марка меховую куртку, но дело, почему-то, не заладилось: куртка покидать росомаху не желала, как он ни дергал её за рукава и полы.
Илса, посмотрев на эти мучения, на Марка в клетчатой рубашке и разлохмаченной шапке, на ходу придумала пушистый меховой шарф, который почти насильно накинула на Последнюю Надежду, чтобы горло было прикрыто. Марк отмахивался, особо, впрочем, не протестуя.
Росомаха заботу полярной лисички оценил, покивал довольно и, приблизившись поближе, прошептал ей, округлив глаза:
— Ты не тот песец, ты хороший песец. Худой. А к нам другой пришёл, плохой. Полный.
Заинтригованная Илса внимательно осмотрелась вокруг
Добравшись до тёплой комнаты, Марк скинул шапку, шарф, варежки и кроссовки, положил топорик и молча заполз под кровать. Обхватил руками подушку, придавил её щекой. Под кроватью было уютно, как в берлоге, пахло досками и пылью.
Лисички — попы кверху — засунули любопытные мордочки в узкое подкроватное пространство, ожидая объяснений.
Марку смертельно не хотелось ничего объяснять. Но…
— Нету вашего тухлого Артефакта, — выдавил он из себя, понимая, что уж лучше самому рассказать, как дело было, чем услышать потом зубодробительную версию росомахи. — Этот застенчивый орёл, что к нам всё наведывался, из компании ваших неприкасаемых, которые за мостом квартируют. Как я понимаю, они на весь свет обижены: их за людей не считают. То есть за звеРриков. Вот они вам назло, чтобы самоутвердиться, и устроили конец света, поубивав хранителей и похитив главную святыню. Он сказал, выкинули Артефакт в реку с моста. Чтобы никому не достался. Чтобы всем плохо. И сам туда же кинулся. Гордый.
— Кислые мыши? — ахнула Диса. — Да они же, они же…
— Они же кислые мыши, — подвердил Марк, чувствуя, что начинает лихорадить. — Которых со дня основания ЗвеРры никто и никогда не брал в расчёт. Привыкайте к мысли, что даже кислые мыши умеют любить, обижаться и ненавидеть. Идите спать, прекрасные девы, и без вас тошно.
Раздвинув лисичек, в подкроватное пространство вторгся суровый Птека со склянкой наперевес. Оценив обстановку, он приказал чернобурке:
— Выволоките его отсюда, нужно ему согревающего дать, пока не заболел совсем!
Та (сраженная известием, что кислые мыши, — ниже и гаже которых нет и быть не может, — тихонько перегрызли надменной ЗвеРре горло) командирский тон звеРрика оставила без внимания, ни словечком не огрызнулась и послушно выполнила указание. Силами трёх девиц Марка вместе с подушкой извлекли из-под кровати и усадили на полу. Марк опрокинул в себя склянку: там оказалось жидкое пламя птекиного изготовления. С бронебойным эффектом.
У Марка в глазах скакали огненные круги, а по жилам текла расплавленная лава. Он давно подозревал, что Птека тихонько гонит самогон за печкой, теперь же его подозрения наглядно подтвердились.
Илса, присев около него на корточки, встревоженно (и ревниво) спросила:
— А какая полярная лисичка к тебе приходила? Почему мы о ней ничего не знаем?
Марк был достаточно пьян, чтобы не стесняться.
Он поймал узкую ладошку Илсы и поцеловал.
— Никакой полярной лисички, что смогла бы затмить тебя в ЗвеРре, Илса, нет, и не будет!
Илса выслушала признание в любви и задумчиво почесала нос, как бы решая, верить или не верить.
Согревающее уже ударило в голову, и Марк с радостью чувствовал, что сейчас отключится, целиком и полностью. И хоть так, хоть на немного, но сбежит из ЗвеРры.