ЗвеРра
Шрифт:
Ниса сидела у южного окна и тихонько вышивала звездочку за звездочкой на синем шёлке. А за столом работал архивариус.
Марк, прижимая кроссовки к груди, в одних носках тихонько вышел на лестницу. Сделав свои дела, вернулся, глотнул из склянки, заполз в свою берлогу и снова уснул. Теперь без сновидений.
Проснулся к вечеру.
На мельнице пахло пиршеством: пирогом и жарким с грибами, яблоками и травяными настойками. Птека знал, как выманить Марка из-под кровати. Лисички, беззаботно шебеча, накрывали на стол. Одеты они были
Взлохмаченный, помятый Марк выбрался, хмуро огляделся.
Сначала не понял, что это такое с кроватью, потом сообразил: Ниса закончила вышивку, разложила шёлковое полотнище на самой большой плоскости в комнате. Марку в его мрачном настроении сразу вспомнились мраморные саркофаги усопших полководцев, прикрытые полковыми знамёнами.
Мгновение спустя он устыдился собственных мыслей: столы в комнате не такие уж и большие, не на пол же Нисе было стелить готовую работу, сам же просил не бросать вышивание. Подумаешь, поспал, накрытый знаменем, делов-то.
— А по какому случаю пир? — спросил он, протирая кулаком заспанные глаза.
— Знамя будем вешать! — отрапортовал Птека. — Видишь, готово уже. Надо отпразновать его создание.
— Всё понял, иду умываться, — зевнул Марк.
— Там Графч, наверное, всю воду слил, — успел наябедничать Птека. — То вообще не мылся, то наоборот.
— Странное дело… — задумчиво сказал Марк, — Артефакта нет, а жизнь продолжается.
— Так ещё полная луна не пришла, успеем, — Птека здоровой рукой расправлял шторы на восточном окне, чтобы висели красивыми складками. — Теперь всё равно искать нечего, можно и поесть, никуда не спеша.
Марк подивился этой житейской мудрости и пошёл на кухню.
Намытый до блеска росомаха — небывалое дело! — расчёсывался. Медальон он, похоже, тоже вытер полотенцем, тем же самым, каким утирался сам.
Увидев Марка, росомаха обрадовался и зачастил:
— Я на крышу лазил! А Нисин папа палку нашёл. Знамя на палку наденем, я его на крыше к флюгеру привяжу. Только ты подержи снизу.
— Хорошо, — улыбнулся Марк. — Сейчас и полезем.
Росомаха убежал крепить знамя на древко, а Марк, первым делом, зачерпнул ковшом воды из бочки и напился вволю.
Потом прямо из ковша полил сам себе на макушку и вытерся птекиным полотенцем. Как ни странно, стало легче.
Глянул в зеркало — безрадостная, но вполне трезвая физиономия. Оголодавшая от переживаний.
По лестнице скатился росомаха с воплем:
— Веревка нужна! И молоток! И гвоздики!
— Ну просто первомай с демонстрацией, а не конец света! — возмутился Марк, у которого вопли росомахи отозвались дикой болью в голове. — Чего орать-то так?!
— Так ведь знамя! — ликовал росомаха. — Со звёздочками! И пирог! И у Нисы штука такая на голове, белая, с ленточками! Краси-и-иво!
— Киллер-детдомовец, лишенный праздников… — сделал вывод Марк. — Дитя природы. Бери веревку,
Росомаха уволок моток верёвки.
Марк разыскал ящик с инструментами, подхватил его и понёс наверх.
Архивариус раздобыл вполне подходящее древко, на котором закрепили тугой шёлк. Похоже, в прошлой жизни это был один из тех шестов, что висели на чердаке для просушки бумажных листов.
Марк, росомаха и архивариус втроём выбрались на смотровую площадку на крыше, прицепили флаг к копью флюгера. И спустились вниз посмотреть на дело рук своих. Все обитатели мельницы, включая лисичек, стояли, запрокинув головы, и молчали.
Шумел водопад, крутил мельничное колесо. В лучах заходящего солнца поблёскивали звёздочки на синем полотнище, ветер с верховьев ЗвеРры-реки тихонько расправлял складки, поднимая крыло знамени Последней Надежды.
Марк глядел на место, где через несколько дней закончится его жизнь, и чувствовал удовлетворение: флаг получился настоящий, без дураков. И путь его по ЗвеРре был таким же. Кто может, пусть делает больше. В другом месте, в другое время.
И ему, действительно, стало легче. Звёздное знамя над головой принесло спокойствие.
— А я есть хочу… — прервал молчание росомаха.
— Милости прошу всех к столу, — важно сказал Птека.
ЛУНА ПРИБЫВАЕТ
Ночь четвертая
Солнце зашло, и на мельнице плотно зашторили окна.
Столы украшали свечи, лисьи девы блистали неземной красоты нарядами, глядя на них, и росомаха изобрел что-то, смахивающее на фрак, во всяком случае, черное, с ослепительно белой грудью. Птека отдал предпочтение бархатному жилету, словно позаимствованному прямиком из сундука Бильбо Бэггинса.
Глядя на разодетых домочадцев, Марк застыдился своих грязных джинсов и жёваной рубахи, в которых так и спал последние дни, не раздеваясь. Росомаха опять попытался одолжить ему одежду с собственного плеча, и опять дело застопорилось — только манжеты согласились покинуть хозяина.
Тогда Марк решил снять рубашку и украсить себя поверх футболки вязаным жилетом. Получилось эпатажно. Марку понравилось.
Птека резал пирог, а Диса разливала вино.
Застольную речь сказал архивариус:
— Очень жаль, что так получилось, но, право, дни, которые я провел здесь, на мельнице, были лучшими днями в моей жизни.
— Даже так? — хмыкнул Марк, грея бокал в ладонях.
Вина ему не хотелось, он предпочел бы птекин самогон. И солёный огурец.
— Именно так, — кивнул архивариус. — Мы все страшно устали вариться в этом котле, в собственном соку, без малейшего просвета. Твоё появление стало таким просветом.
— Аминь, — закончил Марк. — Что мы всё о грустном, да о грустном. Давайте лучше наедимся от пуза! И ка-ак споём!