Звезда бегущая
Шрифт:
— Одна-ако! Однако!.. — Андрей Павлович был в неподдельном изумлении. — Ну, вы настоящий феномен, Миша!
— Я не дурак просто, я жизнь понимаю. У меня отец ходоком был, ни одной юбки пропустить не мог. Наслушался я ора с мальства, насмотрелся… что, хорошее у него житье было? Ни себе, ни матери, ни нам. Нет, уж я женюсь — так чтоб семья. А если она куда в сторону, так я уж…
— Так я уж здесь! — перебил его речь Маринин возглас. Это она, с чашками и с кофейником в руках, быстрым бесшумным шагом вошла в комнату. — Что, про баб разговор? —
— Мариночка! — разом перестраиваясь на нее, воскликнул Андрей Павлович. — А разве в женской не так же?
— Конечно, нет. В женской — на мужиков.
Миша засмеялся. С той развязностью, что прорезалась в нем, пока разговаривал с Андреем Павловичем.
— Все одинаковы!
— Одинаковы, Мишенька, — сказала Марина, — те, кто одинаковы.
Теперь, довольный Марининым ответом, захохотал Андрей Павлович.
— Это вы в смысле, что все-таки не похожи? — помолчав, спросил Миша.
— Не похожи, не похожи, — тоже смеясь, согласилась Марина. — Мужчины ведь, если сбоку посмотреть, это что? Черт-те что и с боку бантик. А женщины? Тоже черт-те что, но без бантика.
— Перестань пошлить, Маринка, — с ленцой, еще не остыв от смеха, сказал Андрей Павлович.
— А что? Что такого? Разве неправда? — быстрым движением Марина подсела к столу и прижалась щекой к лежащим на столе рукам Андрея Павловича. Протекло долгое, бесконечное мгновение, и Марина подняла голову, посмотрела на Андрея Павловича сияющими глазами. — Я не пошлю, я иронизирую. Это разные вещи. Кто пошлит, тот пошляк, а кто иронизирует — страдающая личность.
Андрей Павлович, едва Марина подняла голову, спешно убрал руки со стола.
— Это отчего ты страдаешь?
Марина, не отрывая глаз, глядела на него.
— От неразделенной любви.
Андрей Павлович подыграл ей:
— Ко мне, что ли, Мариночка?
— Ой, какие вы мужчины глухие! — с силой воскликнула Марина. — Какие глухие, слепые!..
Миша в этот момент посмотрел на часы и так и вскинулся.
— Половина седьмого! Все уже, не успеем!
— Слушай, Мариночка, — воскликнул Андрей Павлович. — Смех смехом, но ведь я горю уже синим пламенем. Когда она будет?
Марина повела плечом.
— Странно ты себя ведешь. Тебе назначено свидание… или что, более важное к себе требует?
— Да, всю жизнь со свидания на свидание так и бегаю. Как Дон Жуан.
— Ну что ты, какой ты Дон Жуан… — с ласковой небрежностью отозвалась Марина.
Андрей Павлович поднялся.
— Нет, надо мне убегать.
— Подожди! — Марина вскочила со своего места, бросилась к шкафу, достала из него то самое прозрачное маркизетовое платье, которое Лида хотела показать ему, из-за которого и позвала сегодня. — Подожди, — приказала она еще раз, выбегая из комнаты, переоделась на кухне и медленным прогулочным шагом вернулась обратно. — Вот гляди, видишь? Она сомневается: брать его с собой, не брать. Хотела, чтобы ты решил. Я ведь, говорит, там с ним буду, все на меня смотреть будут, вдруг, говорит, ему это не очень приятно станет. Тебе то есть.
Произнося все это, она прохаживалась по комнате туда-сюда, платье было светлое, трусы и лифчик на ней темные, и она и в самом деле была в нем «вся видна».
— Ну что ж, Мариночка… — сказал Андрей Павлович. — Я тебе очень благодарен за наглядную, так сказать, демонстрацию… я получил самое полное представление…
Марина перебила его:
— Положим, полного ты не получил.
— Полного? — беспонятливо переспросил Андрей Павлович.
— Нет, Андрюш, ну какой ты Дон Жуан! — с прежней ласковостью, весело воскликнула Марина. — При чем здесь платье?
Миша в полном восхищении жарко прошептал Андрею Павловичу со своего места:
— Что, не понимаете, что ли?!
— Андрюш! Все? Я могу обратно? — невинным тоном осведомилась Марина.
Андрей Павлович молча кивнул.
Марина, обдав теплом своего тела, прошла мимо него на кухню, он постоял-постоял мгновение и повернулся идти в прихожую одеваться.
И только повернулся — зазвонил телефон на журнальном столе.
Миша было дернулся к телефону и замер — все-таки он был впервые в доме, никаких у него ни на что прав здесь, и ему не хотелось оказаться в неловком положении.
Дернулся было на звонок и Андрей Павлович, но тут же и остановился, — не очень его жаловала Нина Елизаровна, а ну как это она?
А телефон звонил, звонил, и в конце концов, постукивая каблуками, к нему побежала с кухни Марина. Она успела лишь снять платье, но надеть ничего еще не надела и прибежала к телефону, в чем была — в трусиках и лифчике.
— Алле! Добрый вечер! — сняла она трубку. — Нет-нет, Альберт Евстигнеевич, туда попали. Это Марина, Лидина подруга, мы знакомы с вами… просто их никого нет дома.
Она стояла посреди комнаты с прижатой к уху красной телефонной трубкой, совершенно не стесняясь пляжной своей обнаженности, столь странной в подобной обстановке, и Андрей Павлович с Мишей невольно разглядывали ее, ее великолепное от природы, молодое еще и по-зрелому налитое тело.
— А зачем мне догадываться, что это вы? — говорила в трубку Марина. — Я вас по голосу узнала. — Послушала и ответила: — Хорошо. Обязательно передам Лиде, что вы звонили. До свидания.
Она повесила трубку и, ни слова не говоря, пошла из комнаты.
— Это Лидин отец был? — чтобы хоть что-то сказать, замять неловкость, спросил Андрей Павлович, хотя прекрасно понял, кто это звонил.
— Он самый, — сказала на ходу Марина, вновь близко проходя от него и обдавая теплом и запахом своего тела.
Андрей Павлович вышел из комнаты вслед за ней.
— Так я убегаю, Мариночка, — крикнул через некоторое время он ей из прихожей.
— Убегай! — отозвалась Марина с кухни.
— Лиде я позвоню!
— Звони. — В голосе Марины была небрежность.