Звезда Гаада
Шрифт:
Ненадолго наступило доброжелательное молчание, так как злиться, уплетая такой изумительный салат, было невозможно. Странно, как рыжему удаётся из самых обыкновенных овощей и зелени приготовить такое чудо? Часто наблюдала, как он возится с огородом: никаких удобрений Карст не использовал. И еду готовит без каких-либо особых приправ. Кстати, что-то мне этот вкус напоминает…
Мне вдруг примерещилось солнце, медленно выползающее на небо из-за леса, прогоняющее ночной мрак. Точно, это Свет! Его так много во всех растениях, выращенных Карстом!
Хм, Тай перестал жевать, недоумённо застыл. Может, и он почувствовал? Да
— И вообще, перестаньте ругаться на кухне! — пробурчал повар, — Еда от этого портится!
Недоумённо посмотрела на огромную посудину с салатом. И заметила наверху несколько точек от пыли или какого-то иного сора. Ой, от них веет холодом! Но едва заметно, так как Тьмы тут совсем мало.
Радостно завопила:
— Я вижу на салате Тьму, появившуюся от нашей ругани!
— Изредка замечать всплески той или иной силы, из которых создано мирозданье, это слишком ничтожное умение, — ядовито заметил Старейшина.
— Я делаю успехи! Может, через две недели или раньше… — осеклась от его саркастической улыбки.
Парень притянул себе блюдо с салатом, начал накладывать добавку, намеренно выбирая побольше лука, петрушки и огурцов.
— Советую тебе отдохнуть до полуночи, Кария, — при чужаке он намеренно не использовал моё настоящее имя, — Ночью мы пойдём на Гору справедливости, сообщать Небесам о нашем уговоре. Заодно попросим покарать того, кто его нарушит. Кстати, тебе следует заранее продумать, как обращаться, что именно говорить. Каждое слово продумать. Если не продумаешь просьбу, то Небеса могут истолковать её по-своему, — грустная улыбка, — За неуважение к Небесам ты тоже можешь поплатиться.
— Бредовая идея вообще, — проворчал Карст, — Лучше бы подумала, чем у других закончились молитвы к Небесам или упрёки.
Гаад добавил, задумчиво крутя вилку:
— Ты ещё можешь совершить какую-нибудь оплошность — и тебе это может зачесться как нарушение нашего уговора. Небеса коварны. Всегда думают о своей выгоде, а не о справедливости, — хранитель нахмурился, — Вспомни, как обернулось желание Карста. А он его даже не на Горе справедливости высказал!
Рыжий мрачно взглянул на друга.
— Ты же что-то знаешь об этом, верно? — пристальный взгляд на меня, но подробности при чужаке он не упоминал, — И о том вспомни, как Небеса выполнили мою просьбу: мир на грани гибели, а они так и не соизволили прислать нам хотя бы одного Посланника! Вместо этого… — он покосился на пленника, как-то медленно начавшего пережёвывать еду, — Впрочем, если ты способна задумываться о таких серьёзных вещах.
Проворчала:
— Я не боюсь ни тебя, ни того, кто там за вами присматривает!
Нет, на самом-то деле боюсь, но заключение договора там даёт хоть какую-то хлипкую гарантию, что Тайаелл будет жить. Хотя бы две недели. Не могу же я совсем отказаться от единственной возможности поддержать друга!
— Потому что ты дурочка, — ядовито произнёс Старейшина, — Кстати, навести Сэя и Тарая в ближайшие дни. Они хотят поблагодарить тебя за спасение. К тому же, ты можешь на них попрактиковаться.
И ему своих друзей не жаль? Так спокойно говорит об их ранениях!
Как ни растягивал Тай свою порцию, она всё равно закончилась. А без позволения хозяина дома он не осмелился потянуться за добавкой. Мне стало жаль его, отчего мой огромный аппетит как-то заробел и съёжился. Уже без всякого удовольствия опустошила свою тарелку. Какое-то время разглядывала столешницу около своей тарелки, потом поинтересовалась:
— А много в мире мест, подобных Тэрэю?
— Несколько тысяч, — ответил Гаад холодно.
Так судорожно сжала тонкий край моей тарелки, что глина хрустнула под моими пальцами. И кусок боковинки, крошка остались на моих пальцах и столешнице. Карста заметно перекосило от такого безжалостного обращения с его сокровищами. Но, впрочем, меня трясло не меньше. Может, поэтому Гаад и Карст всё же смолчали, посмотрев на меня и разрушенную тарелку.
Так запарилась с разборками с Благом и отчаянными попытками защитить Тайаелла, что забыла самое главное: я попала в мир, который находится на грани гибели. Я могу сдохнуть за компанию с ними со всеми, если этого мира не станет. И не похоже, что здешний бог или его помощник планируют нас защищать. Короче, спасение утопающих — забота самих утопающих. И мы все кандидаты на тот свет, сидящие в одной дырявой лодке. И этот несчастный мир…
Этот мир… каково самому миру?..
Боль была такая жуткая, что я едва не захлебнулась ею. Едва не оглохла от собственного отчаянного вопля. Казалось, на мне ни одной живой части тела нету… одна сплошная боль вместо тела! Больно… жутко…
Очнулась на полу, на коленях Гаада. Старейшина крепко меня обнимал. Сердце билось жутко неровно, напоминая о днях болезни в родном мире. Но боль хотя бы отступила.
— Горе ты моё! — проворчал Гаад.
— С-спасибо, — едва слышно выдохнула я.
Вздохнув, но всё ещё опасаясь выпустить меня, глава чернокрылых устало уточнил:
— И что ты пыталась сделать сейчас?
— Я… это… — мне не сразу удалось собрать свои мысли и чувства в кучку. Вспомнила лишь с опозданием, несколько минут спустя, — Я вдруг захотела узнать, какое состояние у мира.
Одна рука Гаада скользнула по моему лбу и то ли случайно, то ли намеренно запуталась в моих волосах, отчего-то вдруг оказавшихся распущенными.
— Не делай так больше, — почему-то тихо и без обычного своего равнодушия или издёвок попросил меня хранитель, — Ты ещё слишком слаба для того, чтобы почувствовать всю боль мира сразу. Ты не сможешь помочь. Сама можешь погибнуть от боли.
Грустно ответила:
— Не буду… я ведь… уже знаю… и мне страшно думать даже о новых попытках.
— И хорошо, — устало сказал он.
Гаад сидел, прислоняясь к стене, под окном, в которое залетал свежий прохладный ветер и запах жасмина, цветшего где-то вдалеке. И всё ещё не решался выпустить меня из своих рук, искусственно пытаясь поддерживать во мне Равновесие и хоть какую-то каплю покоя.
И я почему-то подумала, что мне даже нравится сидеть у него на коленях и ощущать его твёрдые руки: одну обнимавшую меня, другую — затерявшуюся в моих волосах. Глаза невольно сомкнулись. Голова опустилась на его плечо. Усталое тело и душа, пережившая за короткое время несколько крупных потрясений, отчего-то вдруг притихли. И сердце мое постепенно забилось ровнее, будто последовав за спокойным и чётким сердцебиением Гаада…