Звёзда II
Шрифт:
Криница была городом намного меньшим, чем тот, в котором обитала Лена. Прибыв на вокзал, Александр нашёл остановку пассбуса и на нём, устроившись у задней стенки в мягком кресле, добрался до конечной остановки — загородного центра отдыха «Приречье». Остановившись в гостинице центра, он вошёл на территорию и отправился бродить по обводной дороге, укрытой с боков могучими стволами старых деревьев и множеством стенок из старых кустарников. Здесь он ничем не выделялся среди многочисленных отдыхающих.
Теперь он был здесь только кратковременным пришельцем и это снимало с него множество обязанностей. Он посетил клуб, столовую, посидел на берегу озера, прошёл по лесу на берег реки — на дикий пляж Центра. Все это время он хранил полное молчание и думал.
В его душе яростно боролись два
Когда Александр Иванов вернулся вечером в гостиницу центра, он не мог даже ясно сформулировать план действий — настолько измучила его душевная борьба двух начал при молчаливой укоризне третьего. Он чётко чувствовал, что его угораздило отдать свое чувство первой любви человеку, который совершенно не отвечал его потребностям и нуждам, не был близок ему душевно, не мог сравняться с ним. Он понимал, что такое случалось со многими людьми неоднократно: никто никогда не обещал человечеству лёгких путей и только роз без шипов. Парадоксальный Зов Объединения до сих пор провоцировал многих людей вставать рядом с теми, кто не был равен им по очень многим параметрам, но Закон Соответствия упрямо говорил, что крайности сходятся, а от их соединения рождаются сильнейшие импульсы, корректирующие Триаду прохождения Пути. Александр впервые столкнулся с подобным многоуровневым соответствием на практике, хотя теорию прохождения Выбора он знал достаточно хорошо. Иванову было больно от своего неумения исправить это несоответствие собственным трудом.
Александр понимал, что по Высшему Закону ни один мужчина и ни одна женщина на планете не могли избежать высшей личностной инициализации, которая в качестве своей важной части обязательно включала и первую любовь. Но он теперь с особой силой понимал и то, что по тому же закону далеко не всегда люди, проходившие через первую влюблённость, являлись равными — очень часто неравенство было просто вопиющим и ошеломительным. Вот и ему, Александру Иванову, на практике выпал этот не слишком завидный, тяжёлый, выматывающий душу и сердце с разумом, жребий. Предстояло пройти ситуацию и вывести её к закономерному итогу.
Стоя под яростно хлеставшими по его телу струями контрастного душа, Александр едва не плакал от незнакомого ему раньше в таких масштабах бессилия. Он не чувствовал, но знал: будет третий, пограничный путь между двумя крайностями. Судорожно дергавшиеся чаши весов в его душе пока что не пришли в равновесие, но без равновесия, как он прекрасно понимал, не следовало предпринимать никаких действий. С таким ощущением он забылся на жестковатой постели.
Половину светового дня следующих суток Александр потратил на углублённое посещение центра. С каждым новым шагом по хорошо знакомым местам в его душе острый нож гильотинного скальпеля «бритвы Оккама» срезал из памяти всё, что так или иначе связывало его с Леной. Александр с трудом совмещал в себе тяжесть необходимости вырезать из души,
Семья Ивановых уже десять лет приезжала сюда — едва только Александру исполнилось полгода, Ивановы выехали сюда на отдых. Центры отдыха России были теперь спроектированы так, что могли принимать людей с младенчества до самого почтенного возраста и имели все необходимое для того, чтобы учесть свойства и особенности каждого постояльца. Вот и полугодовалый Александр не испытал, как и его родители, никаких проблем. С тех пор это было почти каждый год. И в этом году планировался десятый раз. Александр ощущал, что «тянуть резину» придётся, возможно, ещё долгих пять-шесть лет, прежде чем удастся окончательно решить проблему. В десятилетнем возрасте такое противоречие не могло быть решено окончательно и это придавало мироощущению Александра особенно острое чувство безысходности.
Теперь, после случившегося, ситуация не могла быть решена в несколько дней, как это обычно бывало по схеме «развода и девичьей фамилии». Семьи Ивановых и Соколовых были давно знакомы, родители Александра не собирались рвать отношения с Соколовыми даже учтя случившееся с Леной. Не в традициях россиян было бросать проблемных людей и целые проблемные семьи на волю случайного стечения обстоятельств. Александр, неожиданно очутившийся на распутье между крепким объединением с Леной и соблюдением интересов собственной семьи и своей безопасности, своего собственного пути, понял, что рвать зверски, сразу, по-больному и без анестезии он тоже теперь не сможет. Выходило, что ещё пять-шесть лет ему придётся встречаться с Леной здесь и единственным способом избежать нервных срывов было постепенное забывание всех многочисленных связей… Уничтожением части этих связей и занимался Александр, меряя шагами дорожки центра.
Как он приедет сюда с семьей в этом году? Как он сможет теперь общаться с Леной? Что он теперь сможет ей сказать кроме протокольных, пусть даже и самых тёплых слов? Как он сможет обойти и отмести возможное обвинение во внезапной протокольности? Как он объяснит то, что теперь он будет стараться держаться на отдалении от той, к которой раньше он был способен прибыть в самые краткие сроки? Александр тяжело обдумывал эти вопросы — для него прошлое никогда не было мёртвым звуком, ибо ценой ошибок прошлого всегда были жизни и судьбы людей.
Александр понял, что детство, прошедшее под сверхзащищённостью со стороны родителей, кончилось окончательно и придется теперь активизироваться в автономном режиме. И Рубиконом между детством и юностью неожиданно стал разговор с отцом, в ходе которого у Александра упала с глаз тяжеленная пелена розового тумана, охранявшего до времени неокрепшую юную психику от перегрузок. Он вступил в жизнь, полную сложнейших противоречий и постоянно требующую жестокого однозначного Выбора, а подчас — скольжения между Сциллой и Харибдой.
В матримональных отношениях для людей его поколения не нужно было многократных доказательных моментов: достаточно было одного раза, чтобы просчитать всю цепочку и либо посчитать случившееся безопасной случайностью, либо принять меры. Вернувшись в гостиницу, Иванов собрался, вернул ключ портье и выехал на вокзал Криницы. Поздно вечером того же дня он вошёл в свой номер гостиницы в городе, где постоянно жила семья Лены.
Утром следующего дня Иванов прибрал номер, проверил укладки и рюкзак и пешком отправился на вокзал, забронировав место в поезде ещё за завтраком в столовой гостиницы. Подсознание занималось решением ряда вопросов, связанных с переходом к юности и одновременно сканировало пространство в радиусе двух километров, будучи предупреждено о необходимости избежать любой встречи с Леной или с её родителями. Можно было бы избежать и встреч со знакомыми, но Иванов пока что не ставил перед собой такой задачи. В конце концов он находится в этом городе легально и не собирается скрываться. Идя пешком, Александр, тем не менее, очень тщательно избегал выхода на привычные для Лены маршруты.