Звезда корта, или Стань первой!
Шрифт:
Собственно, после мамы этот их с бабушкой диалог и происходил. Они в то время часто возвращались к этой теме, никак она их не отпускала.
Хотя в принципе говорили они в те дни мало. В смысле, не как раньше – когда Рита подробно рассказывала бабушке и маме о каждом дне в школе, о тренировках и даже о собственных снах. Тогда между ними троими секретов не было.
С отцом дистанция все-таки ощущалась. Может, виной тому было то, что он в основном отсутствовал, ездил на гастроли, зарабатывал деньги для семьи и возвращался в родной город лишь ненадолго.
Сколько планов они
Марго тоже активно участвовала в этом их планировании. Вносила идеи, мечтала на пару с мамой. Строила воздушные замки.
Только бабушка все повторяла свое любимое: «Загад не бывает богат». Мол, не стройте планы, будет неприятно, если они в итоге обернутся лишь иллюзиями. Группа отца может распасться – и не важно, что музыканты вместе уже больше десяти лет, – их музыка устареет, композиции – выйдут из чартов. И, в общем, оказалась права. Правда, вышло все гораздо хуже.
Группа не просто не распалась, но прочно заняла в западных хит-парадах самые высокие строчки. Теперь отец Марго вполне мог обеспечить своей семье и поездки – любые, даже самые экзотические, и самые эксклюзивные дизайнерские наряды, и самые лучшие деликатесы, вот только все это было уже никому не надо. Потому что без мамы все вышеперечисленное теряло смысл.
Отец лишь с небольшим ремонтом бабушке помог. От глобальных перемен в собственном доме она наотрез отказалась, решила оставить все как есть. А так – бытовую технику обновили, крышу перекрыли, покосившийся сарай перестроили, дом покрасили и выложили дорожку, ведущую от ворот к крыльцу, декоративными камнями.
И Марго была рада, что в доме ничего не изменилось. Потому что в нем у нее возникало ощущение, что мама рядом – стоило только взойти на крыльцо. Теперь даже казалось странным, что в тот, их первый без нее Новый год они все чувствовали себя в этих стенах одинокими, осиротевшими навсегда.
В последующие приезды – все такие же редкие – все было совсем иначе. Мама вдруг оказывалась рядом, Марго даже была готова поклясться, что иногда чувствует прикосновения ее рук – как она легким ласковым движением лохматит пушистую дочкину челку. Слышит отголоски ее звонкого, девчоночьего смеха.
А бабушка твердила: смирись с утратой, отпусти, ищи во всем хорошее, даже в самом плохом и страшном.
Тогда у Марго никак не получалось…
Но за прошедшие годы девушке порой начинало казаться, что в чем-то бабушка все же была права, хотя лишь частично. Потому что если со всем смиряться, то так и вовсе руки опустить недолго, а этого она делать ни в коем случае не собиралась, не в ее это характере. Ведь справилась же тогда…
– Тогда, но не теперь, – сказала Марго вслух. – Теперь точно конец. – Она вслушивалась в звучание собственных слов, старалась привыкнуть к ним, впустить этот непреложный факт внутрь. – Уходить нужно вовремя.
Звучит весомо, но разве сможет она с этим когда-нибудь смириться?
Она промаялась без сна несколько часов, а под конец все-таки задремала.
И в своем обрывочном,
Соревнования проходили в Праге, и это был первый выезд Марго за границу.
Она очень переживала перед поездкой, все боялась, что что-то пойдет не так, что она обязательно забудет дома что-нибудь важное. Поэтому перетряхивала сумку раз пятнадцать и раз десять уже с порога вернулась проверить, все ли выключила в квартире.
Потом она прочитала в каком-то журнале по психологии, случайно попавшемся ей в руки, что такое поведение – следствие повышенной тревожности и повышенного чувства ответственности. Но тогда она вроде и знала, что все вещи на месте, все, что надо, выключено и закрыто, а все равно перетряхивала и возвращалась – страх был гораздо сильнее здравого смысла.
А в итоге чуть не опоздала в аэропорт. Успела в самые последние минуты перед окончанием регистрации на свой рейс. От Федора тогда попало по полной программе – оказывается, он ждал ее в аэропорту сорок минут.
Лететь на самолете первый раз Марго тоже боялась. Особенно страшно было, когда самолет только разгонялся по взлетной полосе и отрывался от земли. И пока они находились в воздухе, девушка пыталась представить себе, каково это – падать с такой огромной высоты.
Но дальше – уже в Чехии – все пошло отлично. Гостиница оказалась совсем небольшой и очень уютной, кормили вкусно, номер выходил окнами на узкую старинную улочку, по обеим сторонам которой росли большие клены – сейчас, в октябре, абсолютно оранжевые. Марго тогда любовалась на них и думала, что российские осенние деревья крайне редко бывают такими безупречно однотонными, словно волшебными, и глубоко в душе понимала отца, променявшего родную страну на весь мир, и Европу в частности.
В этой стране все ей было в новинку. Даже организация турнира отличалась от российской. Никаких накладок – все четко, выверенно, без каких-либо сюрпризов.
Марго даже казалось, будто все это происходит не с ней. Не она выходит на корт, не ее имя объявляют на весь стадион на двух языках – чешском и английском, не она выигрывает первый матч со счетом 5:3 и не она проигрывает следующий.
Странным тогда – после того второго проигрыша – было то, что тренер не ругался. Она ожидала, что он будет в ярости, но Федор Николаевич отнесся к произошедшему философски.
– Бывает, – сказал он. – Проигрывать тоже надо уметь. Сильно не переживай. Главное – что ты уже вышла на мировой уровень.
Уезжать из Чехии было тяжело. Не хотелось покидать этот гостеприимный город, эту уютную гостиницу, расставаться с оранжевыми кленами за окном, но она знала: так надо. Ее дом – не здесь. Ее дом – там, где живет ее бабушка, где жила мама и она сама до того момента, как отправилась покорять российские теннисные корты.
Во сне Марго помнила то ощущение, понимание, с которым летела назад, в Москву. Наверно, так чувствуют себя птицы, возвращающиеся домой из жарких стран: да, там, где она была, интересно, ярко, и климат лучше. Но здесь – дом, ее место.