Звезда моей любви
Шрифт:
Однако уже следующие две ночи оказались для ниуэ не самыми приятными – он так и не сомкнул глаз, мучаясь неведомой нам болью и тоской, а утром выглядел осунувшимся и не выспавшимся. Заметив синяки у него под глазами, я настояла на том, чтобы дневной привал длился пару часов, и уговорила юношу провести их лежа. Но, увы, старалась я зря, ибо мои заботы не принесли Беониру никакого облегчения.
Мы расположились на ночлег в большой, поросшей мягким сухим мхом лощине, неспешно перекусили, но разговора не получалось. Предчувствуя приближение чего-то судьбоносного, я даже и не пыталась
– Пора! – кивнул он Ребекке, которая вытащила приготовленную цепь.
Беонир сам защелкнул ошейник на своей шее и серьезно посмотрел на воительницу, которая старательно прикрепляла цепь к стволу самого крепкого дерева из всех, имеющихся в округе.
– Милая, прошу тебя, помоги Йохане справиться с этим… Боюсь, она выбрала плохих попутчиков, но теперь уже поздно что-либо менять, – попросил он.
– Мы не плохие попутчики, – ворчливо отозвалась девушка, протестующе морщась. – Просто мы – попутчики с проблемами.
Я сидела на одеяле, поджав под себя согнутые в коленях ноги, и игнорировала все уговоры Ребекки, настойчиво предлагавшей мне лечь и попробовать заснуть. Я не могла заставить себя отвернуться от лежащего под деревом Беонира, совершенно спокойно разглядывающего небо. Ветер донес до нас его тихий голос:
– Знаете, а я ведь и не помню ее совсем, нашу Уну. Оказывается, я еще никогда не видел ее так близко, так свободно… Раньше я всегда укрывался в подземелье и никогда не видел, как она появляется…
– Он еще и разглагольствует, лохматый идиот! – пробурчала Ребекка с дрожью в голосе, и я вдруг поняла, что воительница отчаянно бодрится и тоже отгоняет от себя дурные мысли.
Все последующие события произошли практически одновременно… На ясном небе зажглись первые звезды, между которыми издевательски засиял безупречно круглый серебряный диск Уны, а Беонир вдруг испустил сдавленный, полный тщетно подавляемой боли крик. Мы с Ребеккой неосознанно вцепились друг в друга, будучи не в силах оторвать взгляд от ужасного зрелища, представшего перед нашими выпученными от потрясения глазами.
Все тело юноши внезапно выгнулось дугой, послышался треск разрываемой ткани. Руки и ноги ниуэ свело судорогой, а через прорехи в его одежде мы отчетливо увидели шерсть, проступающую сквозь кожу. Лицо Беонира вытянулось, волосы встали дыбом, а чудовищный оскал новоявленной твари грозно сверкал в неверном свете Уны. Нет, теперь перед нами был уже не прежний белый пес, а уродливый хищник, больше похожий на волка. И вот этот волк резко дернулся, стараясь сорваться с удерживающей его цепи, и протяжно завыл…
Казалось, подвергшийся трансформации ниуэ не знает усталости. Полночи уже прошло, но волк продолжал рваться и метаться, заставляя нас ежесекундно вздрагивать, подозревая даже в малейшем издаваемом им шорохе скрип готового повалиться дерева. Наконец, выбившись из сил, оборотень сменил тактику: распластавшись на земле, он, хрипло дыша, полз в нашу сторону, пока хватало длины цепи, жалобно скуля и сверкая горящими глазами. Это зрелище оказалось еще более непереносимым для моих нервов. Вцепившись в предплечье подруги, я с трудом сдерживала слезы и просила:
– Он уже пришел в себя, видишь? Ему, наверное, так больно! Пойдем, надо ему помочь. Ребекка, умоляю тебя, пойдем!
Но воительница молчала, упрямо мотая головой и крепче прижимая к себе мое дрожащее как в лихорадке тело.
– Нет, – вдруг прошипела она. – Я люблю этого блохастого урода, но не имею права рисковать твоей жизнью даже ради своей любви. Ты слишком нужна нашему миру, помни это, Йона!
Несколько минут мы с лайил исступленно боролись: я – пытаясь вырваться из ее объятий, и она – преданно оберегая мою жизнь. Лицо воительницы исказилось до неузнаваемости, выдавая ее решимость во что бы то ни стало принести себя в жертву ради достижения высшей цели, а именно – спасти меня и весь Лаганахар! Увы, наши силы оказались слишком не равны: лайил возвышалась надо мной на целых три головы и весила в три раза больше, а поэтому она запросто скрутила меня, собственнически подмяв под себя.
Но тут случилось непредвиденное: я наклонила голову и резко, жестоко укусила Ребекку за руку… Воительница громко вскрикнула, но не от боли, а скорее от обиды на неблагодарную меня. Пальцы ее непроизвольно расслабились, а я тут же вскочила на ноги, диким и в то же время каким-то грациозно-танцевальным па отпрыгивая от девушки на добрый десяток шагов. Лайил проследила за мной глазами и закричала еще отчаяннее, с какой-то невероятной обреченностью.
– Там! – Ее рука указывала за мою спину. – Он там!
Я удивленно обернулась и тоненько взвизгнула от испуга… Мое сердце стремительно подкатилось к самому горлу, а потом падающим камнем ухнуло вниз, провалившись до пяток. «И это к нему на помощь я рвалась? А мне, мне-то кто поможет?..» Кстати, эти панические рассуждения вовсе не выглядели чем-то неуместным, ибо оказалось, что, увлеченные борьбой, мы с Ребеккой совершенно позабыли про Беонира, который в этот самый миг сумел-таки сломать удерживающее его дерево и теперь, растопырив огромные когти, угрожающе надвигался на меня, голодно посверкивая налитыми кровью глазами. Я вскинула руки, пальцами выплетая вязь магических рун, но чудовищный волк прыгнул вперед, а волокущаяся за ним цепь змеей свистнула в воздухе, подбивая меня под колени.
До крови прикусив язык и мгновенно позабыв так и оставшееся недосказанным заклинание, я повалилась на спину, а над моей головой нависла разверстая пасть огромного волка, источающая отвратительный смрад сырого мяса. Я обреченно зажмурилась и приготовилась к смерти…
Считается, что сила женщины заключается именно в ее слабости. Кто придумал эту парадоксальную фразу, я не знаю, но подозреваю, что опять же мужчины. Лично я полагаю, что пресловутая женская слабость должна носить сугубо внешний, декоративный характер, ибо в трудные жизненные моменты, возникающие сплошь и рядом, женщине абсолютно не на кого надеяться, кроме как на саму себя. Да, стать слабой – очень заманчивая перспектива, но вокруг то кони скачут, то избы горят… Ну и до слабости ли нам тогда?