Звезда Надежды
Шрифт:
Он смотрел и ему казалось, будто где — то на грани восприятия, звучит давно забытый бой барабанов Гумри, растет, пока еще никем не узнанный, но скоро загремит во всю мощь, торжествуя поход смерти.
Барабаны Гумри.
На планете Гумри есть традиция — пережиток давних времен — прощаться со старым, перед тем как, создать новое. Уже давно, став развитым, просвещенным миром, гумряне бьют в барабаны перед сносом какого — либо старого здания, поют прощальную песню:
— Ты долго служило нам!
И барабаны бьют — там, та, та, та, там…
—
Барабаны бьют, бьют…
Бьют…
Пульсирует в воздухе их энергичная, неутомимая дробь.
— Расстаться, расстаться…
Уасу почудилось, что показавшееся ему — не призрак прошлого, а реальный звук барабанного боя.
Он смотрел на величественный столб огня и дыма, на роящиеся вокруг него грузовые антигравы, на падающее вниз — мертвое, лишнее, опасное.
А барабаны били не умолкая, торжественно, обещали смерть.
Почему — то ему показалось сейчас, что все это очень похоже на охоту паука.
Да, паука.
Он долго и старательно, со знанием своего дела, плел паутину — легкую и седую, и дождался, когда жертва запутается в ней, забьется, пытаясь вырваться на свободу. И паук наносит удар — укол, ядовитый укол. Жертва продолжает биться, но вокруг нее уже сворачивается погребальный кокон, начинается танец победителя, и на его дрожащих покрытых ворсинками лапках, блестит влага — черная на сером.
Черная на сером.
Именно так — серый фон и черная влага…
Тум, тум, тум…
Барабаны отбивают ритм танца паука…
Он не любил пауков.
Мерзкие, отвратительные.
Черное на сером…
— Уас, ты слышишь меня?
— Что? — Он повернулся к Глипу, часто моргая, словно очнувшись.
— Я сказал, что лучше осмотреть город, чем кружиться здесь. Скоро час, как ты смотришь на это.
— Час?
— С тобой все нормально?
— Да, я в порядке. — Уас снова посмотрел в котлован: — Летим в город. Хм. Ты никогда не слышал барабаны Гумри?
Слабый ветер не принес ни прохладу, ни свежесть.
Вонь стояла невыносимая.
Конечно же, стало сравнительно легче дышать, но смрад гнили не давал забыть о себе ни на секунду.
Их авиграв стоял сейчас на широкой асфальтовой площадке, рядом со сверкающим стеклами небоскребом, а прямо перед ними тянулся широкий проспект — пустынный и тихий, как ночь. Даже птиц здесь не было. Ветер гнал вдоль проспекта — прямого, как палка, обрывки бумаги, пакеты, какую — то мелочь. Авиграв стоял в густой тени небоскреба, трое людей сняли колпаки гермошлемов и сидели в салоне, глядя в сторону ближайшего перекрестка, где за узкой аллеей начинался другой проспект. Прозрачные дверцы машины были открыты.
— Скоро появятся, — сказал пилот: — Они недалеко.
— Их ведут в сторону третьего поселения, — проговорил Глип: — Если это можно назвать поселениями.
Проходя над этими кварталами, Уас Ло заметил с высоты колону людей, около тысячи человек. Колонна двигалась в этом направлении, и он приказал посадить авиграв.
Пилот вылез из своего
Молчали.
Ветер гулял над проспектом, поднимал жидкие облака пыли, и гнал их в сторону большего автобана, пересекавшего проспект возле куполообразного здания с большими, тонированными стеклами окон.
Через несколько минут из — за густой аллеи, что выходила прямо к перекрестку, выскочили три фигуры — рослые, крепкие, с длинными палками электрических разрядников в руках, в белых костюмах биозащиты. Их прозрачные шлемы были сняты и прикреплены к поясам, как котелки отправившихся в туристический поход.
Это были флориане.
Они выскочили на перекресток и остановились у бордюра, о чем — то переговариваясь.
И вскоре появился звук приближающейся колонны.
Шум многотысячных ног спешащих, бегущих, и растущий гвалт непонятных пока голосов.
Колонна появилась сразу — многолюдная, голосистая, шумная.
Они не шли.
Их гнали.
Сотни и сотни людей — мужчин и женщин, густой толпой, как стадо диких животных, гнали по проспекту не многочисленные флориане. Воздух сразу наполнился криками и топотом ног, и все это сливалось в один орущий, шаркающий звук, растекающийся между блистающих фасадов зданий, путающейся в кронах ухоженных деревьев. Колонна бегущих повернула влево, понеслась по асфальту в сторону автобана — голые, грязные, орущие люди, бежали, толкая друг друга, напирали сзади, озирались. Флориане бежали по бокам колонны, выкрикивая, что — то, вскидывая палки разрядников — грозя, предостерегая, и люди видя их, неслись вперед, не выскакивая из своей общей массы, вскрикивали, визжали, когда кого — нибудь из них настигал электрический разряд.
Уас Ло замер.
Какой — то ритмичный звук доносился до него со стороны бегущих, он постарался прислушаться, выделить его из гвалта и шума, определить, но еще не мог, не различал.
Колонна быстро выросла перед ними, и стремительно двигалась по проспекту — тысячи босых ног выбивали из асфальта звук, похожий на звук от сильного дождя. Крики и визги слились вместе, висели над их головами, воздух дрожал от бессмысленных голосов.
Уас неподвижно, сидя в авиграве, смотрел на открывшуюся картину дикого бегства. Было, что — то странное в увиденном, словно чего — то не хватало, и лишь потом он осознал, чего именно.
Дети.
В колонне не было детей.
Были подростки, молодые юноши и девушки, мужчины и женщины, но никто не держал на руках ребенка.
Шум ног, крики.
Теперь Уас различил тот звук, который привлек его внимание. Это были выкрики флориан — ритмичные, глухие, громкие.
— Нуб, нуб, нуб, нуб…
Они гнали людей, как гонят стада нубов на Флории.
Остервенело, с азартом.
— Нуб, нуб…
Вот с краю колонны упал мужчина — растянулся на асфальте, жалко пытаясь подняться, он уже в панике вытаращил глаза на подбегающего флорианина.